Моя вторая мама (др. вар.)

– Подумай, мамочка! Мы все могли бы быть так счастливы. В жизни никто не застрахован от нелепых поступков, наш отец не исключение. Мы ошибаемся, но имеем право исправлять свои ошибки, – убеждала Моника, имея в виду, конечно, и свой печальный опыт.

Даниэла слушала дочь, радовалась ее взрослению, ее умным речам и думала: а какую же ошибку совершила она сама? С отцом Моники она всегда была нежной, понимала его, ни разу не давала повода усомниться в своей верности.

Почему она должна доказывать это собственной дочери, на глазах которой прожили они все восемь лет.

Даниэла вдохнула аромат нежных цветов, стоящих рядом с диваном.

Лилово-желтые ирисы, ее любимые. Они – от Алехандро. А чуть поодаль, на журнальном столике, другой роскошный букет роз – от Хуана Антонио. Они будто сговорились соперничать, чей подарок привлекательнее, какой понравится даме сердца больше... Даниэла суеверно поменяла местами вазы и прикоснулась губами к лепесткам роз, присланных бывшим мужем... Ее терзали сомнения, как посту пить, что предпринять. В душе она верила в искреннее раскаяние Хуана Антонио.

– Я очень любила его, Моника. Наверное поэтому мне так трудно простить его предательство. – Она специально употребила глагол в прошедшем времени, чтобы оставить за собой право решать, как поступить в дальнейшем. Скажи она "люблю", Моника тотчас же ухватилась бы за это и, конечно, спросила: "Так в чем же дело, мама, почему вам не быть вместе?.. "Все же не готова она с распростертыми объятиями встретить Хуана Антонио, слишком велика горечь обиды, чтобы забыть о ней... И как хорошо, что есть любимая работа, в которую можно окунуться с головой, забыть на время о том, какую сложную проблему ей предстоит решать: простить или нет.

Ее часто ночами преследовал один и тот же навязчивый кошмар: она идет по пустынной улице, а сзади слышен топот погони. Она бессильна скрыться, крик застрял в горле. И вот уже руки ее распяты на мокром асфальте, а над ней склонились хохочущие лица. И одно из этих лиц – лицо Альберто...

Проснувшись, она обычно долго лежала без сна и забывалась лишь с рассветом... Утром Даниэла принимала душ, пила кофе, завтракала. Через открытое окно доносилось щебетанье птиц, солнечные блики разноцветили комнату. И ночные призраки забывались. Бросая беглый взгляд в зеркало, Даниэла удовлетворенно вздыхала: в зеркале отражалась стройная фигура молодой, элегантно одетой и модно причесанной женщины... Да, такой женщине еще можно дарить цветы, соглашалась Даниэла... Но два букета сразу – многовато даже для нее...

Может ли она обоим дать шанс, как просил на днях Алехандро и намекал Хуан Антонио? Алехандро предостерегает, говорит, что простив мужа, она забудет об обиде – а это значит, что она дважды наступит на те же грабли...

Она не желала обсуждать такую болезненную проблему с Алехандро. Но он вызывал на откровенность, проводил параллель – ив самом деле было много похожего в их неудачных браках. Но они не должны замыкаться в неудачах, терзаться мыслями: что было бы, если бы от него не ушла жена, а ей не изменил муж... Даниэла заставила переключить себя на работу. Она подтянула к себе поближе ворох газет и стала просматривать их. За этим занятием ее застала Джина, уже готовая к выходу.

– Посмотри, что пишут: "Открытие дома мод Ирене Монтенегро состоялось... – Даниэла отбросила газету...

– Читай дальше: "Все модели Монтенегро бездарные копии стиля Даниэлы Лоренте". А теперь посмотри на снимки: это же модели из новой коллекции.

Просто настоящее мошенничество, – возмущению Джины не было границ.

– Да, это мои модели, – изумилась Даниэла. – Только из других тканей и измененные. Но они, безусловно, мои!

Джина задумалась:

– Теперь ясно, что делала Роса в доме Ирене, – и, глядя в широко раскрытые глаза Даниэлы, добавила: – Мне сказал об этом Херардо. Вчера они с Филипе были там и видели Росу. Конечно, это она передала эскизы Ирене, – Джина стояла, подбоченясь, будто оборонялась от невидимого врага.

Даниэла поднялась с кушетки:

– Собирайся, немедленно едем: я хочу объясниться с Росой! Неужели она способна на предательство? После стольких лет работы... Боже, и это испытание я должна пережить. Но Росе я измены не прощу. Поговорим с ней сейчас же.

– Надеюсь, ты не дашь ей провести себя? – голос Джины дрожал от сарказма. – А то ведь я знаю тебя, дорогая! Стоит ей перед тобой пустить слезу, ты тут же и растаешь!

– Ну уж нет! – Разъяренная Даниэла, так не похожая на саму себя, надев кожаную куртку, подхватив сумку и газеты, направилась к двери. – С этим, Джина, покончено раз и навсегда! Я вне себя! Из-за предательницы пропали несколько месяцев работы.

– Да нет же, Даниэла! – рассмеялась Джина, тряхнув своей рыжеволосой коротко остриженной шевелюрой. – Это не так! Слава Богу, затея Ирене вышла боком...

* * *