Моя вторая мама (др. вар.)

– На ней мы с Марсело. Вот, посмотрите! Мария взглянула и не поверила своим глазам:

– Это мой сын! Дора ахнула.

– Да, Дора! Это мой сын, Марсело!

– Значит, ребенок, которого я жду...

– Мой внук! – подхватила Мария.

Впервые за долгое время она улыбнулась весело, широко, глаза засияли от счастья.

– Я буду бабушкой! – воскликнула она.

– Прямо, как в сказке, – проговорила Дора. – Теперь я могу быть

спокойна за судьбу моего малыша.

С этого дня Мария стала относиться к Доре, как к дочери. Жизнь ее снова обрела смысл.

Глава 24

Даниэла решила устроить в воскресенье званый обед и пригласить не только взрослых, но и детей. Собственно с детьми должны были прийти Каролина и Херардо. Монике разрешили пригласить школьных подружек. И обязательно Летисию. Надо как-то наладить с ней отношения, пусть видит, что Монику здесь любят и желают ей только добра.

В три часа все гости были в сборе. Дети вскоре заскучали среди взрослых и убежали в комнату Моники.

– Ну и страшненькие у тебя друзья, – говорила высокая, длинноногая Летисия Монике. – А этот, – она кивнула на Фико, – вообще карлик.

– Неправда! – обиделась Моника, – Фико очень хороший, добрый мальчик.

– Дарю его тебе!

Летисия расхохоталась и показала язык.

Лало сразу понравилась Моника, а Летисия – Федерико. Но Летисия лишь презрительно наморщила носик – кавалер не произвел на нее ни малейшего впечатления.

А в гостиной, у взрослых, было радостно и непринужденно.

Женщины, расположившись в кружок, беседовали о модах сезона. Последняя коллекция Даниэлы пользовалась огромным успехом, ей удалось выйти с несколькими моделями на мировой рынок.

Услышав, что в предстоящем сезоне в моду войдут пастельные тона, Долорес огорчилась: она предпочитала одеваться броско и ярко.

Эта поистине необыкновенная женщина стойко перенесла смерть Хустино. "Нечего докучать людям своим горем", – говорила она Ракель.

И сейчас, сидя в обществе друзей, Долорес шутила, смеялась, хотя на душе было невесело.

Мужчины собрались в кабинете у Хуана Антонио и обсуждали свои мужские проблемы.

Даниэла то и дело бегала на кухню – пора было подавать обед. Мария нарадоваться не могла, глядя на Дору. Девушка старалась изо всех сил, училась стряпать у Марии, великолепной кулинарки. Но сегодня Мария доверила готовить горячее Доре, и та оправдала надежды, вкусно приготовив мясо, запеченное в тесте, с приправой из овощей.

Всем было хорошо и уютно в гостях у Даниэлы. Она умела создать атмосферу покоя и умиротворенности. Всем, кроме Рамона и Сонии. А причиной тому был Хуан Антонио, в очередной раз задевший Рамона резкими, обидными словами. Тот, стиснув зубы, уединился в маленькой комнате с книгой в руках.

У Сонии сразу испортилось настроение, захотелось домой.

– Лучше бы нам не приезжать сюда, – с обидой сказала она брату. -

Всякий раз ты оскорбляешь Рамона, совершенно не считаясь со мной.

– Прости, Сония, я не хотел...

– Не хотел, а обидел, и так всегда. Нет уж, мы лучше уйдем, чтобы не досаждать тебе.

Даже Даниэла не смогла уговорить Сонию остаться. Сразу после обеда они с Районом уехали...

* * *

Сония теперь уже не знала, стоило ли ей связывать свою жизнь с Рамоном.

Она все чаще подходила к зеркалу, пристально рассматривала свое лицо, с тоской замечая каждую новую морщинку.

А однажды пришла просто в отчаянье, увидев седой волос. Она пыталась успокоиться: подумаешь, случайный седой волос, один-единственный. Она еще совсем молодая женщина. И все же... Годы неумолимы, их не остановишь. Не зря назвали ее студенты "мамочкой", когда она однажды появилась с Рамоном в университете. Сколько там красивых девушек! Совсем юных! Не может Рамон оставаться к ним равнодушным. Недалеко то время, когда он станет ею тяготиться.

Женщина теперь постоянно грустила.

– Что с тобой? – спрашивал Рамон, с нежностью целуя Сонию.

– Я боюсь тебя потерять, – отвечала она. – Ты так молод, а я...

– Но мне никто не нужен, я тебя люблю.

– Тогда давай поженимся и возьмем мальчика или девочку из приюта.

– Подождем, пока я стану зарабатывать, – возражал Рамон и добавлял: – Тебе так хочется ребенка?

– Это моя мечта, – печально отвечала Сония. – Но Бог не дал мне счастья стать матерью.

Рамон был прекрасным садовником и вскоре устроился сразу к нескольким хозяевам ухаживать за садами.

Он теперь прилично зарабатывал, вносил свою долю в расходы по хозяйству и настроение его заметно улучшилось, чего нельзя было сказать о Сонии, которая по-прежнему хандрила. Будь она занята каким-нибудь делом, как Даниэла или Джина, она не так тяжело переживала бы неустроенность жизни. Но она ничего не умела и при своем прекрасном образовании не могла найти себе никакого применения.

Из многочисленных друзей почти никого не осталось: всех друзей она принесла в жертву связи с Рамоном. Только Бренда изредка заходила. Она теперь уже не выказывала Рамону открыто своего презрения, как в самом начале, но по-прежнему не советовала Сонии выходить за него замуж.

Единственное, что вносило хоть какую-то радость в однообразную жизнь Сонии, – это визиты в Дом моделей.