Моя вторая мама (др. вар.)

Ирене поцеловала Ракель и Долорес, пообещала скоро зайти и скрылась за дверью.

– Жаль мне ее, – сказала Долорес. – Столько терпеть унижений от старого негодяя, да еще при такой красоте!

– А кто ей велит? – Ракель пожала плечами.

– Ладно, давай-ка, лучше я займусь малышом. Сегодня я хочу рассказать ему про Бетховена.

– Про Бетховена? – улыбнулась Ракель. – Да ведь наш Мануэль Хустино совсем еще крошка.

– Неважно. Где-то я вычитала, что у малышей все откладывается в подсознании. Как на магнитофонной ленте.

Долорес взяла на руки внука и с самым серьезным видом принялась рассказывать о том, как Бетховен оглох, и как все равно продолжал сочинять гениальную музыку.

Такой она была, Долорес. Что только не приходило ей в голову!

* * *

Одних женщин беременность портит, других делает настоящими красавицами.

Даниэла была необыкновенно хороша в своем кремового цвета платье; с гладко зачесанными волосами, перехваченными сзади шелковой лентой, и длинными сверкающими серьгами. Джина и Сония, радуясь на нее, в глубине души по-хорошему завидовали ей. Но Даниэлу сейчас не интересовало и не волновало ничего, кроме ощущений внутри себя.

– Хуан Антонио! – то и дело звала она мужа. – Наш сын настоящий озорник. Совсем не жалеет свою мамочку. То ручкой толкнет, то ножкой. Хочешь послушать?

Хуан Антонио прикладывал ухо к животу Даниэлы и слушал. Потом нежно целовал жену, умолял беречь себя, не делать резких движений и ни в коем случае не ходить на гимнастку для беременных.

– Ты же знаешь, – говорил Хуан Антонио, – в некоторых вопросах я консерватор.

Забеременела, наконец, и Джина, и сразу купила себе двадцать платьев "для мамочки". Филипе за голову схватился: зачем столько?

– Богиня должна быть одета лучше всех смертных, – безаппеляционно ответила Джина.

Придя к Даниэле, она сразу бежала на кухню, посмотреть на внука Марии и получить у нее несколько полезных советов.

– Все только и думают о младенцах, – жаловалась Моника Марии, – а я никому не нужна.

– Что ты, что ты, девочка, тебя все любят и ты, придет время, полюбишь своего братика или сестричку. – Ласково говорила Мария и, поцеловав внука, отправлялась с Моникой в сад, где девочка проводила почти что все время, ухаживая за цветами, разведенными Игнасио.

А по ночам, когда она оставалась одна, ее мучили кошмары. Ей снилось, будто она очутилась в клетке и никак не может из нее выйти, а Летисия стояла рядом и дразнила:

– Это мачеха и отец тебя заперли, чтобы ты им не мешала. Вдруг Летисия куда-то исчезла, а вместо нее появилась Даниэла с маленькой девочкой на руках.

– Видишь, какая она хорошенькая? Это наша дочка. Теперь Моника тебе не нужна, – говорила Даниэла Хуану Антонио.

– Конечно не нужна, – отвечал папа." Продолжая умолять выпустить ее, Моника просыпалась.

* * *

Лало теперь часто бывал у Моники и оба радовались этим встречам.

От Лало Моника знала, как живет Федерико и очень жалела его. Отец у Федерико пьяница. Напьется и начинает бить мать. Фико, конечно, вступается за нее, тогда и ему достается.

Лало здорово повезло! Не всякий отец любит своих детей так, как Херардо его и Рубена. А они ведь ему не родные.

Он и Фико любит. Всегда зовет его в гости. Просто он очень добрый, этот Херардо.

– Знаешь, Моника, у моей мамы будет ребенок. Я так хочу сестричку!

Моника нахмурилась.

– А я никого не хочу. Ни братика, ни сестрички. Разве ты не боишься, что тебя перестанут любить?

– Нет, Моника, не боюсь. Втроем нам будет веселее.

– Летисия говорит, что когда в семье появляется маленький, про старших детей забывают.

– Не верь ей, Моника, она злюка! Может быть Лало прав?

* * *

Трудно представить себе человека более счастливого, чем Херардо.

Приемных сыновей он обожает. А теперь еще появится свой малыш. Жены, лучшей чем Каролина, нечего и желать. Любящая, заботливая, прекрасная хозяйка!

Одно плохо. Бедняжка страдает из-за матери, хотя и не жалуется. Но жить с Амандой невозможно. Уж на что Херардо терпеливый, но поладить с ней не смог.

Родную дочь не желает видеть. Даниэла пробовала образумить старуху, да где там!

И всё же мать есть мать, И у Каролины на душе было неспокойно.

Не проходило и дня, чтобы Фико не забежал к Лало. Последнее время его мать с горя тоже пристрастилась к вину и совсем забросила дом. Мальчик постоянно ходил голодный и, хотя стеснялся, никогда не отказывался от приглашения пообедать вместе с Лало. А Каролина знала, как несладко живется бедному Фико и старалась повкуснее его накормить.

Однажды Херардо вернулся с работы раньше обычного и жена поспешила накрыть на стол. Только она разлила по тарелкам аппетитно пахнущий суп, как в дверь позвонили.

Это пришла Мелина.

У Каролины защемило сердце. "Что-то случилось с мамой", – мелькнула мысль.

Мелину пригласили к столу, но она отказалась и вдруг увидела Фико:

– А ты, я смотрю, здесь как дома, – заметила она. Мальчик покраснел.

– Я тоже не хотел есть, но тетя Каролина меня уговорила. Но Мелина уже переключила свое внимание на Каролину.