Моя вторая мама (др. вар.)

Зачем ты так поступил с Моникой, с единственной девушкой на свете, которую я люблю?

Прижимая руки к груди, глядя на Лало проникновенным взглядом – вот-вот из глаз брызнут слезы, – Альберто с пафосом убеждал Лало в том, что все восемь лет, проведенные в тюрьме, только и думал о них, своих детях; он благодарит Бога, что сын его вырос порядочным человеком, что он бы ни за что не приблизился к Монике, если бы только мог предположить о чувствах сына.

Когда Альберто в очередной раз назвал его сынком, Лало не выдержал:

– Не называй меня так! Херардо Пенья – вот единственный человек, кто имеет на это право! Он мой отец, а не ты, грязный подонок, отравляющий мне жизнь!

Но и тогда Альберто не сбросил с себя личину смирения.

– Я хочу тебе объяснить... – опять начал было он, но Лало перебил его:

– Я не хочу тебя слушать! И не вздумай даже близко подходить к Монике и к нам, я тебя предупреждаю. Я хочу, чтобы сегодняшняя встреча с тобой была последней в моей жизни. – И, дрожа от ярости, Лало выбежал из дома.

Подслушанный разговор удивил Ирене. Альберто никогда не говорил ей, что его сын был женихом Моники. Ирене не могла удержаться от вопроса:

– Тебе не кажется, что отец не должен так вести себя по отношению к своему сыну?

– Я не уверен, что Лало мой сын, – не задумываясь, ответил Альберто. – Его мать вела себя совсем не как святая.

Такой ответ, по-видимому, удовлетворил Ирене. Но не Давида, отношения с которым становились все напряженнее.

Когда Альберто с довольной улыбкой рассказал ему о визите Ирене, а потом и Лало, тот удивился: разве Альберто не волнует, что он испортил жизнь своему сыну? Но Альберто, наставительно размахивая указательным пальцем, ответил, что тут ему просто повезло: он не собирался мстить Каролине, все получилось само собой. А что касается сына, то дети никогда не любили его.

"И потом, – добавил он, вспомнив, как ответил на тот же вопрос Ирене, – я не уверен, что он действительно мой сын." – "Ну это уж ты хватил через край," – удивленно заметил Давид.

Их отношения с каждым днем становились хуже. Даже Давид понимал: то, что делает Альберто, просто ужасно. Одно дело совершить преступление от отчаяния, как это было с ним, и совсем другое – портить жизнь людям для собственного удовольствия.

В конце концов Альберто рассердился.

– Послушать тебя, так можно подумать, что ты собираешься стать священником. Но ты же сидел в тюрьме. Ты преступник, не забывай об этом.

– Да, – согласился Давид. – Только знаешь что? Я сожалею, о том, что сделал, и не желаю опять оказаться за решеткой, а тебе это, кажется, безразлично.

– Я тоже не собираюсь туда возвращаться.

– Тогда тебе следует вести себя по-другому.

– Как же ты мне надоел со своими проповедями! – взорвался Альберто. – Если тебе не нравится то, что я делаю, можешь убираться из моего дома.

Давид приблизил к нему побелевшее от ярости лицо:

– Ах, так? Я не позволю тебе обращаться со мной подобным образом. Ты что, забыл, кто я такой и что я о тебе знаю?

Готовый к прыжку Альберто расслабился, опустился на диван.

– Слушай, у меня есть для тебя одно предложение. Ты не хочешь немного отдохнуть? На море или еще где-нибудь. Я могу тебе это устроить.

– Мне не хочется ехать одному, – ответил Давид. – Я тебе уже говорил: то, что сейчас происходит, не входило в наши планы.

– В поездке ты можешь с кем-нибудь познакомиться, – уговаривал его Альберто. – А я даю тебе слово: как только разделаюсь с Даниэлой, мы уедем отсюда и займемся тем, что тебе нравится.

– И когда же это будет? – усмехнулся Давид. ...Давиду надоело постоянное мельтишение женских лиц вокруг Альберто, его настораживали и даже пугали безумные планы, с которыми носился партнер и которые грозили не только потерей денег, но и свободы, и в один прекрасный день он купил билет на побережье, в Канкун.

– Ты не будешь скучать без меня? – спросил Давид, укладывая в чемодан вещи.

– Возможно, только я буду очень занят, – ответил Альберто и, притворяясь озабоченным, сказал: – Будь осторожен. И, если сможешь, позвони мне. А насчет денег можешь не беспокоиться, все будет о'кей.

Закрыв за ним дверь, Альберто облегченно вздохнул. – Надеюсь, что ты не скоро вернешься.

Глава 35

В один из дней Даниэла обедала у подруги, и этот обед произвел на нее тягостное впечатление. Кому приятно становиться свидетелем чужих семейных скандалов? Даниэла принципиально не хотела принимать сторону Джины, потому что чувствовала – подруга несправедлива к мужу. Он надоел ей, ей хочется новых, острых ощущений. Но куда это может завести Джину? Даниэла думала о том, как убедить подругу, что настоящая счастливая жизнь не состоит из одних развлечений, ведь счастье – это не только бурные страсти, сколько спокойная, крепкая любовь.

На следующее утро, войдя в кабинет, Даниэла не сразу заметила, что у нее посетитель. Она закрыла за собой дверь и увидела стоящего у вешалки высокого мужчину. Она в недоумении остановилась, но уже в следующую секунду ахнула от удивления и радости. Перед ней стоял Ханс!