Моя жизнь

Так в тридцать два года я стал губернатором Арканзаса. Мне было дано два месяца на подбор администрации, составление законодательной программы и передачу обязанностей генерального прокурора. Мне очень нравилась эта работа. Благодаря энтузиазму и упорству сотрудников нам удалось реализовать многие проекты. Мы разобрались с накопившимися запросами от Законодательного собрания, составив рекордное количество заключений; взыскали по результатам исков потребителей более 400 тысяч долларов — больше, чем за пять лет существования отдела; указали комиссиям штата, курирующим работу представителей разных профессий, на то, что они не имеют права запрещать профсоюзам рекламировать свои тарифы, как это до сих пор делалось во всей Америке; добились улучшения ухода за больными в домах престарелых и прекращения дискриминации по возрасту в отношении пожилых людей; участвовали в рекордном за все время работы администрации генерального прокурора количестве слушаний по вопросам определения коммунальных тарифов; подготовили и провели законопроект о выплате компенсаций жертвам насилия; активно защищали права граждан на частную собственность в отношении конфиденциальной информации, содержащейся в банках данных органов штата.

Одно достижение имело для меня особое значение. Мне удалось убедить три четверти членов обеих палат Законодательного собрания принять поправку к закону «О праве голоса», в соответствии с которой преступники, осужденные и отбывшие свой срок, восстанавливались в правах. Я считал, что раз человек полностью искупил свою вину, он должен стать полноценным гражданином. Я сделал это ради Джеффа Дуайра, трудолюбивого гражданина, честного налогоплательщика, которого общество так и не простило и для которого каждые выборы становились мучением. К сожалению, даже двадцать пять лет спустя федеральное правительство и большинство штатов не последовали нашему примеру.

ГЛАВА 21

Мы начали составлять план на первый срок моей работы на посту rубернатора еще в мае, после предварительных выборов, но вплотную занялись этим вопросом в ноябре, превратив штаб-квартиру предвыборной кампании в «переходный» офис. Руди Мур и Стив Смит, работавшие в Законодательном собрании, оказали мне помощь в подготовке бюджета, составлении первоочередных законопроектов, оценке основных задач управления и подборе членов правительства и сотрудников администрации.

В декабре демократическая партия проводила промежуточный съезд в Мемфисе на берегу реки Миссисипи. Меня попросили председательствовать на секции по здравоохранению, где должны были выступать Джо Калифано, министр здравоохранения, просвещения и социального обеспечения в администрации президента Картера, и сенатор Эдвард Кеннеди, отстаивавший в Сенате идею всеобщего медицинского страхования. Калифано активно защищал позицию президента о поэтапном проведении реформ в сфере здравоохранения, но Кеннеди завоевал поддержку людей, потребовав предоставить простым американцам такую же медицинскую страховку, какую он смог обеспечить своему сыну Тедди, когда тот заболел раком. В целом съезд мне понравился, но вместо того чтобы сплотить демократическую партию в период между президентскими выборами, он лишний раз показал, насколько сильны внутренние разногласия. Вскоре промежуточные съезды были упразднены.

Незадолго до Рождества мы с Хиллари поехали в долгожданный отпуск в Англию, а само Рождество провели с моей оксфордской знакомой Сарой Мейтленд и ее мужем, Дональдом Ли, американцем, ставшим священником в англиканской церкви. Это была первая рождественская служба Дональда. Наверное, он немного нервничал, но начал службу бодро, с проповеди для ребятишек. Он сел на ступеньки перед вертепом[28] и попросил их устроиться вокруг. Когда все расселись, он сказал: «Дети, сегодня особый день». Они закивали в ответ. «Вы знаете, какой сегодня день?» — «Да!» Дон просиял и спросил снова: «И какой же сегодня день?» «Понедельник!» — хором прокричали дети. Не представляю, как он это пережил. Наверное, Дональда успокаивала мысль о том, что в его церкви дети говорят только правду.