Моя жизнь

Очевидно, «Страх» хорошо запомнился публике только потому, что подвергся жесточайшей критике со стороны Анджело Солми, одного из самых уважаемых критиков журнала «Огги» в Италии. «Роберто и Ингрид, — писал он, — нужно или коренным образом изменить стиль работы, или, в лучшем случае, достойно уйти со сцены. «Страх» — это та пропасть, которая может поглотить Бергман и Росселлини не потому, что этот фильм хуже всего того, что было сделано ими вместе, но просто потому, что полдюжины фильмов с негативными результатами доказали несостоятельность этой пары в создании чего-либо достойного внимания публики и критики. Когда-то в прошлом мисс Бергман была «Звездой номер один» и счастливой соперницей Греты Гарбо. В последних фильмах она являет только тень самой себя».

Глава 20

Многие обвиняли Росселлини в том, что он чуть было не разрушил карьеру Ингрид Бергман. Для Ингрид истина заключалась в том, что она и Роберто поменялись местами: в эти годы она разрушала его карьеру. Для того чтобы работать с нею, он пошел против своих убеждений — ввел в ткань фильма-документа голливудскую звезду. Это было несовместимо.

В те годы рядом с Роберто Ингрид пришла к зрелости. У них бывали периоды полного счастья. Но как партнеры по кино, ориентирующемуся на коммерческий рынок (успеха на котором не особенно добивался Роберто), они потерпели чудовищный провал. Ни один из фильмов, сделанных ими вместе, не пользовался успехом. Золотистое оливковое масло Италии и чистейшая, сверкающая снежная вода Швеции решительно отказывались смешиваться.

Спас меня не кто иной, как мой старый друг Жан Ренуар. Когда-то в Голливуде мы были очень дружны, и я неоднократно спрашивала его:

— Почему бы нам не поработать вместе, Жан? Когда это будет?

Он смотрел на меня своими мудрыми глазами и говорил:

— Нет, Ингрид. Пока время не пришло. Нынче ты для меня еще слишком большая звезда. Я подожду, когда ты начнешь падать. В Голливуде это случается со всеми. Сначала ты идешь вверх, а потом вниз. Сейчас ты поднялась так высоко, как только могла, ну и оставайся там. А вот когда ты покатишься вниз, тут-то я и заброшу невод, чтобы поймать тебя. Я буду наготове.

Когда Жан Ренуар приехал навестить нас в «Санта Маринеллу», он сказал:

— Время пришло, Ингрид, невод готов. Я хочу, чтобы ты приехала в Париж сниматься в моем фильме.

— Но это невозможно, Жан, — ответила я. — Роберто не разрешает мне работать с другими режиссерами.

— Я поговорю с ним, — улыбнувшись, пообещал Жан.

К великому моему удивлению, Роберто согласился:

— Прекрасная мысль. Разумеется, ты должна работать с Жаном.

Вот так я и поехала в Париж сниматься в «Елене и мужчинах». Как раз в то время Роберто вел переговоры о длительной поездке в Индию для съемок своего фильма. Может быть, у Роберто как-то изменилось настроение. И потом, Жан был одним из немногих режиссеров, которыми Роберто восхищался.

Меня необычайно вдохновляла перспектива работать в Париже под началом Жана да еще с Мелом Феррером, Жаном Маре и Жюльетт Греко. Мне говорили, что в Европу пришла самая холодная зима за последние сто лет. Но дети были со мной, и я наслаждалась ею. Фильм имел во Франции очень большой успех. Критике он понравился. Но когда картину выпустили в Соединенных Штатах, под названием «Странные дела в Париже», тамошняя пресса назвала ее катастрофой.

У Роберто дела шли неважно. Он испытывал огромные трудности, добывая деньги для следующего фильма, так как наши работы почти не пользовались успехом.

У Роберто и Ингрид, кроме того, возникли серьезные семейные проблемы, как явствует из письма, посланного Ингрид из Парижа «поздно вечером 19 января 1956 года Жижи Жирози, близкому другу в Риме.

Моя дорогая Жижи! Это письмо — просьба к тебе стать свидетелем на суде. Роберто только что уехал в Италию, сказав, что больше сюда не вернется. Он увез с собой мое письмо, в котором говорится, что я согласна на развод и что детям будет разрешаю жить только в Италии или во Франции. Он взял с собою и паспорта детей. Я уже говорила тебе, что сама не представляю, насколько это серьезно. Это длится так давно, что я уже и не знаю, чего ждать. Но на сей раз, после всех этих лет, я действительно испугалась и думаю, что намерения у него серьезные. Сегодня он сказал мне, что, если я не подпишу то письмо, которое ему нужно, он возьмет с собой детей и сегодня же уедет. Ко времени моего возвращения со студии дома никого не будет. Я, конечно, не поверила этому, но, когда он ведет себя таким образом, я боюсь, что он обойдется и без билетов на поезд — просто посадит детей в машину и умчится. Я пообещала подписать письмо. Роберто всерьез угрожает устроить скандал, если я не соглашусь на его требование. Правда, я не совсем понимаю, какого рода скандал он хочет затеять. Но я торопилась на студию, и у меня не было времени разбираться со всем этим.