Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Она никогда со мной не разговаривала об этом, я же, со своей стороны всегда находила интересные темы для разговора.

Всегда получалось так, как если бы я была ей второй матерью, которая вечно ворчит и недовольна увлечениями своей дочери. Она знала, что я этого не одобряю. Но мне оставалось только вздыхать: «О, Энджи». Сожалея вслух, что смак делает мою подругу агрессивной и разрушает её жизнь и жизнь Цезаря.

«О, Кати, — обычно слышала я в ответ. — Это единственное, что может сейчас мне помочь, но я обещаю, что это в последний раз," — обещания, на которые так щедры все торчки.

Как–то, когда Джеймсу было всего четыре месяца, я после прогулки решила зайти к Энджи. Дверь была не заперта и мы прямо с коляской поднялись к ней. Я окликнула её, но ответа не услышала. Я прошла через неприбранную кухню и нашла её и её парня, стоящими на столе, и склонившимися друг над другом. Ясно было, что ничего кругом не существовало для них в этот момент. На предплечьи — резиновый жгут, а игла со шприцем всё ещё качалась, оставаясь воткнутой в её руку. Повсюду брызги крови. Впервые, как я застала свою подругу в таком омерзительном и безысходном положении.

Я развернулась и унесла Джеймса прочь. На душе было горько от того, что такую замечательную и весёлую девушку, с которой я познакомилась на её 17–летнем дне рождения, я нашла в такой грязи. У неё всегда была склонность к приключениям, связанным с риском, для неё не существовало ограничений и делала такие вещи, которые мы обе знали, насколько они глупы и опасны, многие отговаривали её, но это только разжигало её любопытство. И теперь я увидела, как далеко она смогла уйти.

В её поведении было для меня много непонятного, потому что ничего, что бы предсказывало это, не было в её семье. Ничего, что предвещало бы, что она сойдёт с рельс. Её семья это — очень милые отзывчивые люди. Если Судьбой и было предначертано кому–нибудь окончить жизнь в канаве, так это мне и моему брату Джону, но такое даже и не снилось любому из нас. За всю мою жизнь у меня так и не было лучшей подруги, чем Энджи, но теперь у меня были Ник и Джеймс и я не хотела, чтобы кто–нибудь вовлёк нас в свой водоворот. Я понимала, что отношения наши скоро прекратятся. Я по–прежнему любила её, и не думаю, что у меня когда–нибудь будет ещё такая подруга, как она. Я поняла, что нашим жизням теперь идти параллельно, так иногда бывает между старыми друзьями, но от этой мысли мне становилось грустно.

Хотя мы продолжали перезваниваться, её, стоящую тогда на столе, совершенно бессознательную, я видела в последний раз живой. Мы обе вместе одновременно дошли до жизненного перекрёстка, но выбрали разные дороги. Её семья убедила её переехать в Австралию поближе к ним, подальше от людей, с которыми она связалась в Лондоне. Она выдержала битву с австралийским посольством, хотя её и грызли сомнения, правильно ли она поступает, но, в конце концов, она уехала. Я стала регулярно получать от неё письма с рассказами о себе. Она рассказала, что встретила солиста из группы INXS, звали его Майкл Хаченс и у него были необычные сексуальные запросы, но более всего он её удивил, когда спросил, как это быть «цветной». Этим вопросом он её уложил на обе лопатки. Ей никогда в голову не приходило, что она может быть «цветной».

Звучало так, как если бы всё прошло гладко. Цезарь стал жить у своей тётки Бетти, а Энджи соскочила с героина. Она кого–то встретила и они поженились, хотя я очень сомневаюсь, была ли она разведена с Эриком. Но такие мелочи не волновали Энджи. Но не так долго она наслаждалась своим новым мужем, встретила какого–то парня, звали его Стив, который тоже недавно покинул Англию. Она влюбилась и у них родилось двое детей. Недавно я смогла все эти события связать воедино. Как выяснилось, она начала сильно пить, поскольку стала снова торчать. Она продала даже холодильник, так необходимый в жарком климате. Мать купила ей новый, но когда Мэвис навестила её на следующей неделе, его уже не было, Анджела успела и его продать за четверть его стоимости.

— Все мои соседи, добропорядочные граждане, говорят нам, чтобы мы не давали ей денег, — жаловалась мне Мэвис со слезами на глазах, смятение и тревога за свою хорошенькую младшую дочь были написаны на её лице, — но тогда ей не на что будет купить еды.

Как и прежде Энджи арестовали за хранение, в тюрьме она вела себя примерно, писала мне письма, начинающиеся словами: «Моя дорогая подруга, это снова я», а далее следовали обещания избавиться от дурных привычек. «Мы со Стивом решили избавиться от них вместе," — написала она мне в последнем письме.