Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Стив, как я узнала позднее, встретил кого–то, ушёл от Энджи и забрал детей. В декабре 1992 года между ними разразился кухонный скандал, Энджи напала на него с кухонным ножом, он тоже схватился за нож, чтобы защитить себя, и началась драка. Его нож вошёл в грудь Энджи и, по словам её матери, «отрезал 6 дюймов её аорты». Она умерла мгновенно. В свою защиту Стив сказал, что это было преступление на почве страсти и его приговорили к четырём годам. Дети остались с родителями Стива, поскольку, хоть мать Энджи и чувствовала себя хорошо в свои 70, сил взять ответственность за них на себя у неё не было.

«Кати, — часто говорила мне Энджи, — ты всегда была более благоразумна, чем мы все," — и, удивительно, она оказалась права. Я была с ними в Нью–Йорке, но я бежала от них. Я не хотела такого конца, как Брайан, как Джими, как Кит, как Энджи и как все остальные, кто пытался сбежать, спрятаться от себя с помощью наркотиков. Я всегда была более консервативна. В то время, когда они рядились в слои воздушного шифона или в средневековые платья и драгоценности, вплетая в волосы цветы, я носила простые платья и туфли. Мне всегда нравилась простая одежда. Наркотики меня просто не интересовали.

Все эти годы, пока на другой половине нашей планеты разыгрывалась драма, главной героиней которой стала моя подруга, я строила свою жизнь с Ником. Мы переехали в Илинг, там родился наш второй сын, Вильям. Ник отошёл от своей хирургии и стал практикующим врачом. Теперь я респектабельная докторская жена и мать двоих чудесных мальчишек.

Я обнаружила, что с рождением детей я стала больше понимать отца. Я стала представлять, как увижу его снова, я хотела увидеть его пока не поздно, если, конечно, ещё не было поздно.

Перед моим совершеннолетием моя бабушка написала ему, что он должен, что–нибудь мне подарить. Она знала, что он только что продал наследственную землю, и у него были деньги. Он сообщил Чёрной Нане, что собирается сделать мне подарок, но хочет вручить мне его лично, после стольких лет как мы жили врозь. Я очень разволновалась и написала ему, что была бы счастлива повидаться с ним. Он ответил мне и написал, что приедет 8–ми часовым поездом на вокзал Кингс–Кросс.

Мы с Энджи поехали на вокзал. Поезд пришёл вовремя, но отца в поезде не было. Не приехал он и на следующем. Мы встретили ещё несколько поездов. Бродя по вокзалу, и тщетно ещё на что–то надеясь, я испытала дикое одиночество. Это же был мой 21–й день рождения и никто из моих родителей не приехал и не поздравил меня. Чувство заброшенности, так знакомое мне с детства, нахлынуло на меня с новой силой. Я так хотела увидеть, как он сходит с одного из этих поездов! Но он не приехал.

Несмотря на все эти эмоциональные барьеры, я росла с 10–и лет одна, я билась, чтобы стать человеком. Я была уверена, что он это сделает ради меня, но он не приехал. Я не могла найти ни одной причины, почему он не приехал. Что это, перепад настроения? Мы с Энджи поехали в Сент—Джеймс и опустошили бутылку виски на двоих. Мне не нужно было объяснять ей, что я чувствовала в тот момент, она понимала меня лучше, чем я сама себя понимала. Утром я взяла папку с завязками, положила туда свою боль и, поставив на полку, отправилась на работу, как ни в чём ни бывало. С тех пор я о нём ничего не слышала.

Прошло почти 20 лет и я решила, что пришло время ещё раз попробовать встретиться с ним. Но у меня не было никаких идей, где он может быть теперь и вообще, жив ли он. Помню, кто–то из нашей семьи говорил, что слышал, что он в Ирландии с жестянщиками, но с тех пор многое могло измениться. Я послала запрос в Армию Спасения, они переслали его в СОБЕС. Я написала моей тёте Катлин. И получила ответ с его адресом почти одновременно и от тёти, и из министерства. Он жил у одной семейной пары по фамилии Мёрфи, поэтому я написала в письме к нему, чтобы он заботился о них.

Я получила письмо от Сейди Мёрфи, в нём она сообщала, что мой отец много лет назад пришёл к ним и они пустили его к себе в дом, и что он живёт у них до сих пор. Это как если бы они его усыновили, объяснила она мне, а дальше, в это трудно поверить, пишет, что он лёгкий, милый человек. Пишет, что у них нет телефона. Так мы обменялись парой писем. Я послала их адрес моему брату Джону, и он им тоже написал. В конечном счёте, мы с Ником сели на самолёт и отправились в Ирландию с намерением забрать его к себе и показать ему внуков.