Моя жизнь и мои успехи

Так или иначе, все прошло достаточно удач¬но. В самый последний день вблизи берегов Япо¬нии океан наконец-то успокоился, и даже прогля¬нуло бледное солнце. Тут-то, во время прощаль¬ного обеда, капитан, этот современный морской волк, с ангельской безмятежностью сообщил, что груз корабля составляли гвозди и взрывчатка! Кусок застрял у меня в горле. Перед мыслен¬ным взором пронеслось все наше плавание. Где-то посреди моря я, Марио Дель Монако, источаю рулады в своей каюте, а мальчишка-сорванец го¬товится обстрелять меня апельсинами. В студе¬ных северных водах Тихого океана я преспокой¬но распеваю, сидя на гвоздях со взрывчаткой!

Я уже упоминал иронию Рины по ад¬ресу моих чрезмерно горячих поклонниц. В 1956 году в Лос-Анджелесе на ее долю действительно выпало испытание. После одного из спектаклей, на банкете, ко мне приблизилась весьма привле¬кательная женщина, как оказалось, тридцати с лишним лет, из Техаса, владелица нефтяных скважин в Калифорнии. Она заговорила со мной об оперной музыке, стала расспрашивать о карь¬ере, словом, точно так же, как это делали все, кто стремился завязать дружбу. Празднество бы-ло устроено с поистине голливудским размахом, Я только что спел “Андре Шенье” в зале “Шрайн аудиториум”, и поздравить меня пришли многие знаменитости тех лет, например Джанет Гейнор, великая инженю довоенного экрана, а также Кларк Гейбл. Моя рыжеволосая миллиардерша с безукоризненной косметикой на лице и нежней¬шими чертами принялась шутливо кокетничать со мной. Она подцепляла креветки в огромной чаше и кормила меня с вилки. Я, конечно, по¬дыгрывал ей. Вокруг хохотали, и все мы уже выпили порядочную дозу коктелей.

Все ограничилось креветками, и я совершен¬но забыл про это. Однако несколько дней спус¬тя, когда я пешком направлялся по Уилшир-Бул-вар с его самыми роскошными в мире магазина¬ми, из гостиницы в соседний кинотеатр (кино очень полезно, так как вынужденное молчание бережет голос), ко мне подкатил “кадиллак” с открытым верхом. За рулем сидела та саман ры¬жеволосая красавица из Техаса. Она пригласила меня “прокатиться” по голливудским холмам. И мы с ней сначала проехались, а потом сидели в каком-то баре, много шутили. Солнце, коктейль в высоком стакане, теплый южно-калифорний¬ский ветер, ее духи из каких-то субтропических растений - все это разгорячило меня. Возник небольшой флирт. Затем миллиардерша отвезла меня обратно в отель.

Само собой подразумевалось, что дело на гом и кончится. Но, к моему большому удивле¬нию и смущению, моя жена получила письмо. Оно было совершенно деловым по постановке вопро¬са и языку, и речь в нем действительно шла о сделке. Только предметом сделки был я. В сво¬ем письме техаска сообщала моей жене, что на¬мерена купить меня у нее! В простых и вежли¬вых выражениях она просила жену согласиться на развод, который я у нее попрошу, и прилага¬ла к письму банковский чек. Предполагалось, что Рина сама назначит цену. Разумеется, мы дол¬го хохотали. Напрасно я старался выпытать у же¬ны, во сколько она меня оценивает. “Уймись, Ма-рио, — отвечала Рина.— Дождешься, что я тебя действительно продам!”

Куда менее приятными оказались два эпизода с полицией. Первый произошел в Далласе, куда я отправился петь “Аиду”.

На следующее утро после премьеры, в черном в полоску костю¬ме и широкой соломенной шляпе, я выходил из купе специального поезда, арендованного для проживания и перевозки труппы театра “Мет¬рополитен”, включая хор и оркестр, когда меня остановил некто в штатском, предъявив удосто¬верение ФБР.

Я выразил недоумение и спросил, что ему надо. В ответ человек приказал проследовать с ним в ближайший полицейский участок. Я запро¬тестовал, требуя объяснений. Тут, к счастью, по¬доспели тенор Курт Баум и маэстро Клева, но полицейский был неумолим. Баум с Клевой напрасно растолковывали ему, что я известный итальянский оперный певец. Агент утверждал, что я как две капли воды похож на какого-то преступника “в розыске”. Его подозрение, ко¬нечно, вызвал мой странный облик. Кто, по его мнению, если не гангстер-мафиозо, мог раз¬гуливать по вокзалу в полосатом костюме и широкополой соломенной шляпе? Как можно было не признать его правоту?

Чего только не потребовалось, дабы убедить его. Баум и Клева лично ходили за моим паспор¬том, предъявляли свои документы, объясняли, что поезд специально арендован нью-йоркским театром “Метрополитен-Опера”. Ситуация разре¬шилась лишь с появлением театрального адми¬нистратора.