Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки

Я начинаю расспрашивать, и мой спутник отвечает, что эти курганы когда-то служили духовными центрами, астрологическими обсерваториями или местами захоронения. Большинство из них представляют собой пирамиды с отверстиями, откуда можно было наблюдать за небом в период равноденствия и солнцестояния, но есть и плоские насыпи: в них сеяли семена в надежде получить богатый урожай. На формирование каждого из них ушло не одно столетие, в течение которых происходили постоянные раскопки и перемещение почвы. Раскопанные участки порой заполнялись водой, образуя озера и рыбопитомники. Красноречивее всего – могильные курганы: в них встречаются и ракушки из Мексиканского залива, и обсидиан из Вайоминга, и резная слюда из Северной и Южной Каролины, и даже зубы медведей гризли из Скалистых гор, инкрустированные жемчугом, а также чаши и драгоценности из серебра и меди из Канады, черепашьи панцири с Атлантики, резные бусины из полудрагоценных камней из Центральной Америки и ткани – отовсюду. Все они свидетельствуют о том, как далеко бывали наши предки.

Я будто бы очутилась в параллельной реальности. Мой спутник говорит, что курганы эти – объекты высочайшего уровня мастерства. Даже европейцы не могли поверить в то, что те, кого они считали дикарями, способны на такое. По одной из популярных теорий, здесь жили египтяне, которые отчего-то решили покинуть эти места. По другой – здесь побывали китайцы, первые мореплаватели.

Я спросила, были ли среди его предков загадочные строители курганов. Он ответил: вполне возможно, но, учитывая то, насколько перемешались культуры народов, населявших эту землю, они могли бы быть и среди моих предков. Теперь уже не узнаешь, как они сами себя называли, – эти курганы получили свои названия по месту расположения: аденские, хоупвеллские и т. д. Большинство великих курганов расположены вдоль русла реки Миссисипи. Тогда эту землю населял народ, чей уровень культуры ничем не уступал передовым мировым цивилизациям.

Внезапно мне становится смешно от осознания того, что мы приехали из аэропорта, названного в честь Колумба – горе-мореплавателя, до конца своих дней убежденного, что он открыл Индию, из-за чего этих людей и назвали индейцами. Как сказала одна женщина из коренного племени Хьюстона: «Было бы хуже, если бы он решил, что оказался в Турции».

Для тех, кого веками истребляли и лишали права на собственную историю, чувство юмора – жизненная необходимость.

Когда я передаю эти слова своему спутнику, он смотрит на меня так, будто не может поверить, что до меня это только что дошло.

И хотя я с самого начала решила, что этого доброго и терпеливого человека специально отправили меня встретить, теперь я внезапно понимаю, что не знаю наверняка, кто он такой. Он же скромно говорит, что является одним из организаторов конференции. Если бы я не спросила, он с легкостью принял бы роль водителя. Это, к слову, об иерархии.

Добравшись до пункта назначения, я спрашиваю, как ему удается работать, несмотря на невежество таких, как я, с одной стороны, и коммерческие подделки – с другой.

«В индейских поселениях, – отвечает он, – у людей совсем другое восприятие времени. Я учусь, вы тоже, а вслед за вами и другие».

Когда я рассказываю эту историю своей подруге Элис Уолкер, то оказывается, что и она всегда мечтала увидеть курганы. Как у многих афроамериканцев, в семейном древе Элис не обошлось без коренных жителей Америки. Как сказал однажды любимый историк Элис Уильям Лорен Кац: «Европейцы насильно вторглись в африканский генофонд, тогда как смешение крови африканцев и народов Америки происходило добровольно, по обоюдному согласию и любви»[81]. Ее подруга Дебора Мэттьюз, выросшая неподалеку от этих курганов с бабушкой из народа чероки, с готовностью делится с нами тем, что узнала в детстве.

Летом 1997 года я покидаю свой дом в Нью-Йорке, а Элис и Дебора – свои дома в Калифорнии, и мы встречаемся в мотеле. Там нам с Элис предстоит остановиться, хотя пребывание наше будет скрашивать домашняя еда, приготовленная мамой Деборы, доброй женщиной, которую Элис зовет по второму имени, Магнолия.