Моё собачье дело

Мы, собаки, например, плачем в душе́. Что не так безобразно, но и не так эффективно, честно говоря. Насколько плохо бы тебе ни было, далеко не всегда кто-нибудь заметит твои скорбные глаза и поникшие уши и подойдет погладить со снисходительной улыбкой, словно у нас не может быть серьезных переживаний (в этом я полностью солидарна с детьми, к бедам которых взрослые относятся примерно с тем же насмехающимся неуважением). Никто не бросается к тебе со всех ног, не хватает и не прижимает поближе к сердцу, никто не успокаивает и не предлагает кусочек свежего мясца. Решила пострадать от нечего делать, скотинка? Ну и страдай себе вдоволь.

Тем не менее маму мне было все равно жалко. К тому же она выбрала момент, когда папа с обычным похоронным настроением ушел куда-то, Никуси еще не было дома, а Сашка играла с единорогом в дочки-матери в шкафу в детской (единорог был, к слову, матерью). То есть на бурные утешения она явно не рассчитывала. Вдоволь насмотревшись на это душераздирающее зрелище в узкую щелку, я открыла дверь носом и вошла. Мама испуганно подняла голову, но увидела, что это всего лишь я, и снова принялась за свое мокрое дело.

Подбадривающе виляя хвостом, я ткнула ее в ноги. Мама горько вздохнула и слегка похлопала меня по голове.

— Ну что тебе надо? — тихо и очень жалко спросила она. — Даже немножко спокойно поплакать нельзя, что ли?

Немножко-то можно, хотелось мне ей ответить, но теперь уже хватит. Сашка до смерти испугается, если увидит тебя в таком виде. Я принялась лизать ее руку.

— Да, хватит уже, — в конце концов сказала мама, поднялась и пошла в ванную.

Я осталась довольна. Вы не подумайте, что это такое совпадение. Мы, собаки, умеем внушать вам свои мысли. Хотя я и сама не знаю, каким образом мы это делаем.

— Я не хасю есть эту гадкую касу! — донесся приглушенный Сашкин крик из шкафа в соседней комнате, и внизу испуганно залаяла сеструха.

В тот день почтальон притащил с собой какой-то громадный валик и с недовольным лицом бросил его вдоль коридора, но даже с таким драгоценным подарком не посмел зайти на чашечку чая. В придачу мы с сеструхой еще и обдали его шквалом крикливого лая. Правильно, право на то, чтобы быть нашим гостем, ему надо было еще заработать. Вот начал хотя бы добычу покрупнее приносить.

— Не открывайте! — раздался отчаянный крик за спиной почтальона, и в коридор прорвался запыхавшийся Никуся. — Я все объясню!

Никто пока и не собирался вскрывать загадочную вещицу, но Никуся отчего-то сильно волновался. Пузатый почтальон поднял руки и брови и протиснулся мимо Никуси в обратную сторону, подальше с поля боя.

— Ну? — грозно спросила все еще красная мама, как только дверь захлопнулась.

— Мам, ты что, плакала? — выпучил глаза Никуся и на мгновение даже забыл про свой жирный, по всей видимости, незаконный валик.

— А как тут не расплакаться при виде такого сюрприза? — съязвила мама и пошла на кухню.

За ножницами, как оказалось. Недолго думая и не спрашивая разрешения сына, она принялась резать коричневую бумагу.

На Никусю было жалко смотреть. Мне казалось, что он вот-вот оторвет себе пальцы или откусит губу. Мы с сеструхой заняли места на лестнице, в первом ряду, чтобы не пропустить назревающее зрелище. Сверху на переполох прибежала Сашка с единорогом-матерью в охапке.

Внутри валика оказался еще один валик. Мама схватила его за край и потянула, и мы увидели, что валик — это ковер. Притом необыкновенный ковер, не из серии тех, что обычно валяются у людей в гостиных, а веселенький такой, ярко-желтый, с красными и зелеными кругами и синими буквами. Красота! Особенно эта окраска тронула сеструху, она вскочила, подбежала к маме и стала бросаться ей в объятия.

— Класс! — завопила Сашка прямо мне в ухо.

— Что это? — спросила мама голосом Снежной королевы и оттолкнула сеструху.

— Ковер, — отозвался краснющий Никуся.

— Вижу, что ковер, — сказала мама и швырнула полураскатанный валик обратно на пол. — Зачем это и откуда у тебя деньги?

— Вот зачем, охотно расскажу! — кинулся в бой Никуся. — Для обустройства терапевтической комнаты! Я уже расклеил плакаты по нашему району и соседнему, и со дня на день у нас тут будут толпы пациентов. Собаки готовы, комната еще нет.

Я, конечно, обалдела. То, что мы были к чему-то там готовы, для меня оказалось такой же новостью, как для побледневшей мамы. Она выглядела еще хуже, чем до этого, когда была просто красной. Теперь мама была белой с красными пятнами. Бедные люди!

— Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать, — протараторила обескураженная мама. — Отлупить тебя, что ли?

— Давай лучше постелем ковер и посмотрим, подойдет ли он по размеру! — предложил Никуся отчаянным голосом утопающего.

— Отлупить! — весело высказала свои предпочтения Сашка.

— А деньги — ты не подумай, что я что-то украл или в Интернете твоей карточкой заплатил! — взмолился Никуся.

— А ты знаешь, как это делать? — еще больше оторопела мама.

— Нет! — вскрикнул Никуся и замахал руками. — Это я так сказал… В общем, я их в школе по классам собирал! Сказал, что надо для хорошего дела.