Моё собачье дело

Тут за спинами гостей взвыл очередной порыв ветра и как бы затолкнул их вовнутрь. Входная дверь с размаху захлопнулась и оставила наступающую зиму за порогом. Я навострила уши. Внезапно коридор заполнило нечто громадное и давящее, еле вмещающееся в узкие стены этого дома, нечто, что невозможно было объяснить одним присутствием трех людей и двух собак. У меня слегка закружилась голова. Это нечто было огромным и живым, пульсирующим, ставящим что-то существенное вверх дном. Я посмотрела на сеструху. Сеструха пучила глаза и таращилась на незнакомого мальчика. Я последовала ее взгляду и поняла.

У мальчика были рыжие волосы и яркие веснушки на щеках, хотя до весны было еще далеко. Он грыз уже изрядно изувеченный указательный палец своей белой руки и смотрел светло-голубыми, почти прозрачными глазами на машинку, валявшуюся у его ног. Вокруг мальчика воздух был густым и наполненным чем-то недосягаемым. В этом облаке роилось, складывалось и раскладывалось, взрывалось и переливалось невероятное множество сияющих знаков и комбинаций. Когда получался красивый узор, мальчик улыбался отрешенной улыбкой; когда все разваливалось в хаос, морщился и кривился, как от боли. Его мир был настолько велик, что он вытеснял все остальное, и я не могла разобрать слов, которыми обменивались мама мальчика с Никусей. Голоса их доносились издалека и ни меня, ни рыжего мальчика не интересовали.

Вдруг сквозь облако комбинаций начало протискиваться что-то инородное и, добравшись до плеча задумчивого мальчика, ухватилось за него. Облако пошатнулось и обиженно посторонилось. Мальчик медленно перевел взгляд на свою маму. Пространство снова наполнилось голосами.

— Тёма, давай ты снимешь куртку? — сказала она крайне несчастным тоном и, не дожидаясь реакции, стала стаскивать с него зеленое пальто.

Мальчик издал недовольный звук, но особо не сопротивлялся.

— Знаешь, мальчик, — обратилась грузная женщина к Никусе, — я не хочу тебе выговоры делать, но все-таки стоило написать о том, что… что это любительское дело, что ли. Ведомое ре… несовершеннолетним. А то как-то некрасиво получиться может.

Никуся налился краской и взял куртки гостей.

— Папа тоже об этом сказал, но я думал… — Никуся совсем побагровел и замолк.

— Могу себе представить, что ты думал, — спокойно сказала женщина.

Облако снова стало заполнять собой пространство, и я отошла подальше от мальчика, чтобы послушать разговор.

— Я и не сержусь, — почти прошептала женщина, и на глазах ее выступили слезы. — Мы с Темой уже испробовали все, что было возможно. Не все, что есть, понятно дело, а что для нас доступно. В столицу ездили пару раз на канистерапию. И Тёмочке так понравилось… — Женщина всхлипнула. — Но у нас денег нет, чтобы часто туда наведываться. Поэтому я просто безумно обрадовалась… Глазам своим не поверила, когда увидела объявление в нашем городе.

— Простите, пожалуйста, — пропищал Никуся из-за курток, и мне показалось, что и он сейчас расплачется.

— Ну что теперь говорить, — неожиданно улыбнулась женщина и энергично потерла мокрые щеки. — Все лучше, чем ничего, правда ведь? Так-то я не буду никаким собачникам навязываться, чтобы моему сыну дали с животным пообщаться. Да к нам тут и относятся-то как к… — Она отмахнулась и отыскала меня взглядом.

— Вот это наш сегодняшний терапевт?

— Да! — отозвался Никуся из-за вешалки. — И есть еще одна такая же. Они сестры.

Я оглянулась. Сеструхи и след пропал. Я даже не заметила, как эта ловкая дрянь успела смыться и оставить меня одну. Женщина принялась снимать мечтающему сыну ботинки, и тот издал звуки недовольства.

— Ничего, ничего, Тёмочка, — сразу примирительно защебетала женщина. — Сейчас мы тут поиграем с собачками. Посмотри, какие хорошие!

Но мальчик на меня не смотрел. Вместо этого он начал рассматривать перекладины на лестнице.

— Не разговаривает он, — вздохнула женщина и потянула мальчика за руку в гостиную, распознав в ней терапевтический кабинет. — Почти совсем. Если «да» или «нет» добьюсь, уже хорошо.

Бедный Никуся, хотя и пытался делать вид прожженного долгими годами опыта терапевта, явно не знал, как ему стоило себя вести. Он с неловким интересом косился на своего пациента, и вопрос о том, что с ним такое, был практически написан на его лбу, но спросить он так и не решался. Я последовала за ними в гостиную и сразу обнаружила сеструху, забившуюся в угол на диване. Она сделалась маленькой и плоской, но ее все равно было видно. Я только фыркнула.

— Ну что же, — откашлялся Никуся, распрямил плечи и подошел к рыжему мальчику. — Тёма, здравствуй! Меня зовут Николай или просто Коля.

Не знаю, зачем он что-то напридумывал, но ладно, это было его дело (хотя изредка первое имя произносили и мама с папой в порывах ярости, уж не знаю, в чем тут загадка). Может, он пытался таким образом замести все следы и улики. Тёма подплыл на поверхность своего сверкающего облака и посмотрел Никусе в глаза. Тот лучезарно улыбнулся.

— А это Тёма, — сказала за Тёму мама и положила тяжелые руки на его худенькие плечи.