Мокрый не боится дождя

— Я гляну, что в чемодане, а ты — в сумке.

Разом запели потревоженные молнии Асиного багажа. Судя по впихнутому в него содержимому, «племяш» выполнял печальную обязанность в спешке.

По оценке Дании, покойница предпочитала качественное бельё, не экономила и на колготках. А вот топики, сарафаны, были из «сэконд хэнда».

На дне притаилась широкая полоска зелёной ткани.

«Для хеджаба».

Процесс разбора чужих вещей вызвал в женщине неловкость, как будто она подглядывала в замочную скважину. Изнывал ли от подобной щепетильности муж? Если и да, то виду не подавал. А может, слишком увлёкся поиском. В любом случае, действовал Павел Петрович решительно и аккуратно.

Четыре пары обуви: зимние полусапожки, судя по подошве, купленные накануне поездки, вечерние закрытые туфельки, босоножки и тапочки. Внутренности всех исследовались на предмет «схрона». Пусто!

— Что у тебя? — с надеждой спросил он у супруги.

— Что-то есть. — И она открыла коробку из-под обуви. — Бинокль!

— Вот тебе и мотив для убийства.

— Что ты хочешь этим сказать, Паша?

— Девушка в хеджабе любила подсматривать.

— За что и поплатилась?

— Исключать такую вероятность нельзя.

— Пойдёмте пить чай!

Они и не заметили, как на пороге возник старик. Заметив бинокль, сказал:

— Это мой. Ася с малолетства любила с ним играть.

— Давайте уложу одежду в шкаф!

На предложение гостьи Асин отец никак не отреагировал. Она сочла это согласием.

Раскладывание одежды и обуви по полкам заняло немного времени. Хозяин успел только подогреть воду и выставить чашки. Белозерцев выложил на стол купленную специально для визита коробку конфет.

На придирчивый женский взгляд, кухонька содержалась в опрятности. Газовая плита, хотя и старой модели, была выскоблена. Чашки — без чайного налёта. Клеёнка на столе мягкая, хорошо протёртая. На ней — кипа бесплатных газет и открытый очешник. Чашка без блюдца и тарелка с крошками теснились на кромке столешницы.

Они пили чай молча. Гости — отдавая дань вежливости. Старик с удовольствием, так что сквозь щетину выступил румянец. Неудача нежданных визитёров его не огорчила.

«Зряшное дело мы затеяли», — вынужден был признать Павел Петрович. Но виду не подавал, бодрился, чтобы не расстраивать благоверную. А та сосредоточенно жевала шоколадные конфеты.

— Александр Иванович, — обратилась она к хозяину. — А ваша дочка была красавица…

— Вся в маму. В Валюшку.

— И как у каждой красотки у неё должна быть косметичка.

Асин батюшка непонимающе воззрился на женщину.

— Эта сумочка, где хранятся помада, тушь, пудра…

— Я в этом ничего не понимаю! — оборвал старик.

— А ещё у неё должна была быть при себе дамская сумочка, — вмешался Белозерцев, поняв, куда клонит жена. — Для хранения паспорта, проездных билетов и прочего.

— А-а-а! — Это у меня лежит. В серванте.

Супруги едва сдержались, чтобы не ринуться в стариковскую спальню. А хозяин меж тем продолжал вкушать напиток. Судя по всему, элитный сорт, который захватили супруги в дорогу, пришёлся ему по вкусу. Однако нетерпение посетителей не укрылось от стариковских глаз. И покончив с первой же чашкой, он нехотя отодвинул её от себя и, опираясь руками о стол, постарался подняться. Удалось со второй попытки, и не без помощи Павла Петровича.

Комната, где отдыхал хозяин, была меблирована в стиле семидесятых годов прошлого века и могла бы служить образцом интерьера под названием «Быт эпохи развитого социализма».

Центром этого канувшего в Лету мира была деревянная кровать, над нею — ковёр. Далее всё по стандарту: платяной шкаф, сервант с хрустальными салатницами и бокалами, термометр, встроенный в живописную гору с надписью «Память о Крыме». А на почётном месте — телевизор.

Дамская сумочка нашла последний приют в нижнем ящике серванта. Она отвечала скорее требованиям удобства, нежели моды. В ней — договор об оказании услуг туристической фирмы, памятка для туриста, выезжающего Египет, электронные билеты. Судя по последним, Ася прибыла в Шарм-аль-Шейх за трое суток до гибели «Розовой шляпки». На самом дне лежал том зелёного цвета.

«Коран».

Судя по страницам, его открывали не от случая к случаю.

А вот детектив Дарьи Донцовой «Жена моего мужа» купили, видимо, накануне поездки. Книжка — в мягкой обложке, и Павел Петрович ограничился лёгким потряхиванием. Пусто! Он хотел было уже вернуть книжку на место, когда его внимание привлекла серёдка, вернее, крохотный зазор между страницами. Действуя уже по инерции, он раздвинул странички. Сложенный вдвое листок удерживался с помощью полоски скотча.

— Что-то есть, — сказал он глухо, стараясь не выдать радостных ноток. Они могли оказаться преждевременными.

Так и случилось. Листок являлся документом. Хотя был написан на белорусском языке, разобрать смысл труда не составило. Это была справка, подтверждающая, что Заспич Анастасия Александровна получила святое крещение в храме города Минска и восприемницей её была Жолондковская Тереза Францевна.

— Для чего это? — прошептала Дания Рафаэлевна, как будто чего-то опасалась.

— Полагаю, для муллы.

— Для кого?