Мокрый не боится дождя

— Это случилось в бассейне.

Мать издала повторное хмыканье, ещё более негодующее, чем первое, одним махом осушила бокал и утопила заострённый подбородок в специальном шарфике, который повязывала на шею, чтобы скрыть зоб.

Милочка решила, что маменька пребывает в потерянном состоянии духа, а потому сглотнула просившееся на язык замечание. Людмила Гудкина перевела взгляд в проём между шторками.

— Отсюда виден Дом аспиранта и стажёра. С Люськой мы прожили в нём пять лет. Там, в подвале, — бассейн. Для того времени — роскошь, но для обитателей дома коммунистического быта, а ДАС задумывался как общежитие для молодых семей, вполне доступная. Так вот… Люська ни разу не спускалась туда — даже чтобы взглянуть на бассейн одним глазком. Она терпеть не могла хлорированной воды. И ты хочешь сказать, что она полезла в этот долбанный бассейн по своей воле?

Вопрос прозвучал риторически.

Они сидели друг против друга, и дочка не без удовольствия отметила: мама похожа на повзрослевшую Пеппи Длинныйчулок. И дело не в золотой россыпи на носу, щеках и ключицах. Даже вымытые и высушенные, мамины волосы торчали во все стороны. Как у Пеппи. И только шея спереди была чрезмерно выпукла из-за болезни — следствие командировки на Чернобыльскую АЭС.

— О чём задумалась? — по обыкновению спросила мама.

— О нас, — по обыкновению соврала дочка.

— Врёшь, — привычно констатировала мать, но более резким тоном, чем позволяла себе в другие дни.

Девушка резко выдохнула, как при занятии йогой, и поднялась из-за стола. Однако маменька осадила её взглядом:

— Сядь! — Далее последовал очередной глоток достояния Калифорнии. — Почём нынче аренда в Москве?

— Н-н-не знаю.

— Продавать квартиру не будем. Сдача в наём — самое разумное.

— Ты хочешь…

— Да, положить конец твоей никчёмности. И даю тебе срок до лета, Людмила. За это время все формальности твоего переезда будут соблюдены. — И прочитав немой вопрос в дочкиных глазах, добавила: — Денежное довольствие гарантирую. Но только на эти месяцы.

Милочка, посчитав, что вежливое выслушивание американского плана, будет лучшей стратегией, — помалкивала.

— Полагаю, тебе стоит изучать журналистику в чистом виде. Или «паблик рилэйшэнз».

— Я хочу писать художественные тексты.

Твой соотечественник Михаил Веллер утверждает: «Большинство молодых писать бросает. Большинство оставшихся становится кое-какерами. Ничтожное меньшинство научается работать до тех пор, пока не выйдет хорошо». Есть подозрение, что ты…

— Останусь среди «кое-какеров»?

— Это ты озвучила.

Миссис Томсон рассчитывала извлечь из беседы сугубо практическую пользу, а именно: мотивацию ребёнка на перемены в жизни, и она не ожидала услышать просьбу весьма сомнительного в её глазах свойства.

— Мама, расскажи мне про того мужика…

— Мила, что за слово! Ты же знаешь, мужики — это крепостные у Некрасова, а ещё работяги без привилегий на зоне.

— Хорошо, поведай мне о господине по имени Милко.

— Милко — это… Милко. А что, собственно, тебя интересует?

— Всё!

— Друг юности.

— Это мой отец?

— С чего ты взяла?

— Так думала тётушка Лу.

— Ясненько. Она так и не предала этот призрак экзорцизму.

— Что ты хочешь этим сказать?

Люську с молодости отличали безудержные фантазии.

— А кто он — мой отец?

— Достойный человек.

— Почему в таком случае ты не вышла за него замуж?

— Он был не свободен.

— А ты?

— А я использовала свой биологический шанс и его… как поставщика спермы.

— Окей, тогда скажи: почему тётушка Лу ждала этого чувака, этого Милко?

— Потому что… дурёха! Была…

Мать отодвинула от себя десертную тарелку — она звякнула, протаранив блюдо с остатками «шарлотки».

— Если быть объективными, то Милко задал высокую планку. Не нашлось в Люськиной жизни мужчины, который бы встал с болгарином вровень.

— И только?

— Твоя любимая тётя и моя названная сестра жила в вымышленном мире. Что её и сгубило.

— В каком смысле?

— А то, что напоролось на сексуального маньяка.

— Местная полиция сочла, что это несчастный случай.

Маменькин подбородок вырвался из плена шарфа и обрисовал дугу.

— Ещё бы! Отнесение происшествия в раздел «несчастный случай» изначально исключает логическую причинность.

— Мама! А где сейчас Милко?

Миссис Томсон поднялась — стул под ней утратил устойчивость и закачался. Приблизившись к окну, она отдёрнула занавеску. По воздуху разлилось желание бывшей курильщицы запалить исгаретку и со смаком выкурить. Но миссис Томсон, клятвенно обещавшая заокеанскому супругу избавиться от дурной привычки, не поддалась искушению.

— Я искала его, — начала она подчёркнуто спокойно. — Поначалу безуспешно. Но в 90-ых появилась возможность выезжать за рубеж. Вдобавок, мы оба были задействованы в масс-медиа. Правда, я избегала политики. Саммиты, симпозиумы, встречи в верхах. От них сводило челюсти. А Милко упивался ароматами, источаемыми властью. Я предпочитала натуральное, пусть и временами резко пахнущее мясо жизни. Короче, пересеклись мы только раз — в Югославии. В 90-ых это была горячая точка Европы.

— А тётушка знала?

— Лично я не ставила её в известность.

— Почему?