Мокрый не боится дождя

— Да! Входите! — откликнулся басовитый голос. Он нисколько не потерял силы с той поры, когда пионервожатая Елена Петрушина с красным галстуком на шее командовала: «Дружина, равняйсь!»

На Елене Анатольевне был костюм под Коко Шанель. Узловатые, но ухоженные пальцы — в карманах отделанного тесьмой жакета. Глаза — тоже куда-то внутрь себя.

— Садитесь, Оленька!

При этих словах сердце затрепыхалось. Так Елена Премудрая — прозвище Петрушиной ещё со времени пионерской дружины имени Олега Кошевого — называла её в детстве. Плохой знак. Как и бутылка красного вина, тарелки с бутербродами на столике, который секретарь Алеся вкатывала из приёмной по особым случаям.

— Не в моих правилах ходить вокруг да около, — заявила начальница, протирая салфеткой и без того сияющую стеклянную столешницу. Затем, ловко орудуя штопором, открыла бутылку вина (Ольге Юрьевне не хватило смелости поинтересоваться маркой), разлила содержимое и протянула бокал визави:

— За грядущие перемены.

Тост двусмысленный. По меньшей мере. Но ведь и времена, в которые выпало жить, мутные.

Дамы выпили вина. На Ольгин вкус, благородного.

— Угощайся! — Хозяйка подала тарелку, и Ольга Юрьевна отметила: на ней не просто бутерброды, а тарталетки.

Елена Анатольевна, подавая пример подчинённой, принялась закусывать с видимым аппетитом, одновременно выдавая малозначимые, но приличествующие случаю реплики.

Вскоре Ольгин бокал наполнился снова. Но тоста не последовало.

Садовая промокнула губы салфеткой — на ней остался красный отпечаток помады.

Оленька! — собственное имя снова резануло слух и вызвало к жизни материнские похороны, соболезнования коллег, в которых звучало это обращение. — Мы знаем друг друга давно, — продолжала Елена Премудрая. — Нет нужды в реверансах.

«Что она подразумевает под этим словом?»

— Я буду откровенна. Имею право. Весь год ты могла спокойно работать. Во многом благодаря мне. Тебя не стесняли в выборе учебного материала.

— В рамках учебной программы и общей концепции воспитательной работы, — успела вставить Ольга, на что директриса и ухом не повела.

— Я была к тебе лояльна. Но теперь, когда ситуация в стране… сама знаешь! Это не по силам. Даже мне.

Петрушина поднялась, и подчинённая заметила красные пятна на её шее. Да и пепельного цвета парик как-то неловко сидел на голове. Да, химиотерапия не прошла для директрисы бесследно. А ведь она перенесла её, не отрываясь от исполнения обязанностей руководителя лучшей в столице гимназии со специализацией в русском языке и литературе. Меж тем Елена Анатольевна приблизилась к рабочему столу.

«Приятная прелюдия закончена. Теперь деловая часть?»

Щёлкнул в замке ключ.

«Почему секретарь директора приобретает канцелярские товары таких мертвенно-холодных тонов? Тоже из соображений патриотизма? Жёлтый … Голубой…»

Синяя папка начала движение по заданной директорской рукой траектории. В сторону Садовой.

— Что это?

— Жалобы. Ознакомься.

Большинство листков написаны от руки, но имелись и набранные на компьютере.

Ольга Юрьевна выбрала автора, чей почерк узнала. Ученик, которому в школе прочили славу литератора, филолога, журналиста. С шестого класса мальчик издавал собственную газету, которую сам и распространял среди гимназистов.

Подержав в руке «донос», вдруг ощутила — она не сможет это читать. И вернула в папку.

В основном заявления от родителей, — пояснила директриса, проследив за листком.

Ольга Юрьевна принялась просматривать их. Написано как под копирку. Упор — на недостаток патриотизма. Хотя обвинения в непрофессионализме тоже наличествуют. Но в последнем руководитель образовательного учреждения берёт сторону подчинённой:

— Сама понимаешь: по части профессионализма ты безупречна. Есть заключение аттестационной комиссии. А вот со всем остальным… — Петрушина сделала округлый жест, — худо.

— Это всё?

— Увы, нет.

Елена Анатольевна вернулась к столу, открыла выдвижной ящик и вытащила газетную стопку. Кое-где между страниц торчали закладки.

«Рак её не сломил. Она по-прежнему держит всё под контролем».

Елена Анатольевна перелистала страницы, кое-где пробежала глазами по абзацам.

— Почитай вот это.

Номер газеты «Вектор». Той самой, что издавал надежда гимназии. Материал назывался «Пятая колонна». Подборка ответов гимназистов на вопрос: «Что такое любовь к Украине?»

В одном из мнений фигурировала учительница С., которая, по мнению опрашиваемого, и являлась пятой колонной.

— Это общие слова. Имеются конкретные факты? — Ольга от отодвигает от себя «компромат».

— В том-то и дело.

Директриса не возвращается за передвижной столик, а опускается в кресло за письменным столом.

«Субординация восстановлена. Дистанция обозначена».

— Вы, Ольга Юрьевна, выпустили джина, когда дали задание написать сочинение по «Белой гвардии»!

— Это произведение Михаила Афанасьевича имеет наибольшую нравственную ценность, особенно в сравнении с «Мастером и Маргаритой».

— Ольга Юрьевна, вы живёте в стране под названием «Украина»!

Смена обращения подтверждает: разговор подошёл к завершающей фазе.

Садовая хранит молчание. Возразить — нечем. А потому пьёт своё вино. До дна.