Молчание доктора Жава

Спускается с крыльца и, задрав голову, смотрит на окна заведения.В одном из окон второго этажа теплится свечной огонек. Его постоялец не спит. Окно приоткрыто, и старина Жюль слышит непонятные щелкающие звуки. Трактирщику представляется вдруг, что его постоялец превратился в огромное насекомое и щелкает ножками. Старина Жюль зябко ежится, с тоской оглядывается на реку и скоро входит в дом. Снявши свой старенький овчинный тулуп и треух, Жюль поднимается по сильно скрипучей лестнице на второй этаж. Ступая на цыпочках, подходит к комнате Вольдемара. В щели под дверью мигает неяркий отсвет свечного пламени. Старина Жюль медлит с минуту, потом шумно вытирает ладонью вспотевшее от волнения лицо и, решившись, наклоняется к замочной скважине. Он видит большую часть комнаты, приотворенное окно, возле окна шаткий столик, на столике описанный выше подсвечник с зажжёнными свечами и маленькую пишущую машинку. Подле стола на табурете сидит Вольдемар в пальто и выстукивает что-то на машинке двумя пальцами. Опершись рукой о поясницу, старина Жюль осторожно распрямляется. Он стоит в темном коридоре, возле двери постояльца и не уходит. Вот он снова нагибается к замочной скважине. Он опять видит комнату, окно, стол, свечи, машинку и Вольдемара в пальто. Что-то в этой картинке не так. Но Жюль никак не может понять что, и это не дает ему покоя…С реки налетает порыв ветра. Створка окна, скрипнув, распахивается, занавеска надувается пузырем, подсвечник валится со стола. Свечи раскатываются по полу и гаснут. Комната постояльца должна была погрузиться во мрак, но нет, она по-прежнему освещена. Старина Жюль не видит, где стоит еще одна свеча или лампа. А потом он понимает, что это светятся руки Вольдемара, его ладони и пальцы. Ровный неяркий свет прохладного лимонного оттенка ложится на клавиши пишмашинки и лист бумаги в каретке. С застывшим, похожим на маску лицом его постоялец размеренно стучит по клавишам, а старина Жюль, скрючившись по ту сторону двери, смотрит в замочную скважину не в силах оторвать взгляда от этих, святящихся в полумраке комнаты рук.