Молчание костей

– Запросто. Но он этого не сделал, и пока мы разговаривали – я выплевывал осколки зубов между глотками кофе, – Пейли спросил, что я знаю о шарльерах. Он понял, что я не из… забыл, как назывался тот мир… в общем, понял по татушкам и пирсингу, что я космоплаватель. И предположил, что, если в моей башке хоть что-то осталось, я соглашусь отправиться в поход к шарльеру. Он сказал, если в этом мире и стоит искушать судьбу, то лишь ради спуска в какой-нибудь шарльер. Дескать, можно и жизнью рискнуть, все равно никакое другое занятие не позволит так пощекотать нервишки и столкнуться с такими загадками – а значит, не удовлетворит мои желания.

– А он не упомянул, что в шарльере можно остаться навсегда?

– Упомянул. Если он и сдерживал свои удары, когда отправлял меня в нокаут, то в разговоре не тормозил. Рассказал дюжину ужасных историй о том, что случилось с его приятелями. Но он знал, что это не остановит меня, а заставит размечтаться о такой жизни по-настоящему. Он излагал правила самой азартной игры в Собрании и понимал, что я не смогу повернуть назад.

– Пейли, должно быть, что-то в тебе разглядел.

– Клянусь всеми мирами, я понятия не имею, что он мог разглядеть. Но с его помощью я получил место на «Любовнице полуночи». Это был мой первый рейс на настоящем частном взломщике шарльеров, а не на каком-нибудь уютном торговом или пассажирском судне, и мне казалось, что я прежде никогда не бывал в космосе. Тяжелые выдались месяцы, пока меня обучали. Почти год я работал на репутацию, прежде чем мне позволили пойти в шарльер, причем с условием, что я буду ходить за Пейли, как его тень. Но этого мне хватило. Едва мы вошли, я понял, что обрел свое призвание. Мне оставалось лишь обучиться этому делу как следует и стать полезным.

– И ты справился?

– Со временем. Я решил, что мне больше нравится быть открывателем, чем оценщиком. Втиснул себе в башку все, что уже было известно о дверях, замках, ловушках и прочем тайном волшебстве обезьян, которые жили до нас. В команде «Любовницы» была замечательная открывательница по имени Ченцель, но она заболела параличом Гриббла – это недуг нервной системы, при котором сильно трясутся руки. У тех, кто занимается взломом шарльеров, это распространенное профессиональное заболевание, просто оценщики обычно не живут достаточно долго, чтобы с ним столкнуться.

Адрана сунула пальцы за воротник блузки и извлекла синюю бархатную коробочку, которую Прозор подарила ей перед расставанием.

– Уверена, кое-что из навыков оценщика ты не утратил. Скажи-ка, что думаешь об этой штучке.

– Это проверка?

– Вовсе нет. Мне эту вещь подарили, и похоже, она редкая, но, признаться, я крайне слабо представляю себе, что это такое. Коробка заперта вот на эту защелку сбоку.

Руки Ласлинга не годились для тонкой работы, но он все же справился с защелкой и заглянул в коробочку. Очень осторожно засунул внутрь два пальца и извлек штуковину звездообразной формы, вроде как стеклянную.

– Это световой росток, – сказал он, слегка нахмурившись. – Но ты и сама бы поняла, открыв футляр. Полагаю, редкая разновидность. Световые ростки и впрямь редкость, их находят все меньше, и нет команды, которая относилась бы к ним иначе как с благосклонностью. – Он улыбнулся. – Что ж, вполне достойный подарок.

– Мне сказали, это что-то другое – нечто под названием «жарь-пламя».

Ласлинг, похоже, собирался что-то произнести, но спохватился. Он повертел росток в пальцах и аккуратно уложил в коробочку.

– Прелестная вещица. И действительно световой росток стоит дорого. Я… не стал бы воротить нос от такого подарка.

– Я и не собираюсь. – Скрывая разочарование изо всех сил, Адрана спрятала коробочку под блузой. – Подарок сделан из добрых побуждений, и это главное. Я заметила, что у тебя не трясутся пальцы. Итак, ты сменил Ченцель на посту?

– Через восемь-девять проникновений в шарльеры я был готов к этому. Ченцель не обиделась – она понимала, что не может продолжать. Отдала мне все свои книги и инструменты, и я усердно трудился, чтобы заменить ее. Постепенно я приобрел репутацию, и когда «Любовница» обанкротилась – не по вине кого-либо из присутствующих, – мне удалось попасть в команду к Верранвеллу.

– Пейли тоже перешел к нему?

– Нет. Он погиб в шарльере под названием Желтый Шут. Вернулся за сундуком с сокровищем атомистов, когда мы были уже на полпути к поверхности. У нас немного сбились ауспиции и поле начало восстанавливаться раньше расчетного срока. Пейли так и не выбрался.

– Жаль.

– Я обязан ему всем. Но в тот день я усвоил еще один урок: рано или поздно шарльеры всегда побеждают. Может, это и величайшая игра, но она изначально нечестная. Вся штука в том, что надо знать, когда прекратить.

Адрана не удержалась и бросила взгляд на ноги Ласлинга:

– Судьба сделала этот выбор за тебя.

– Верно. И если бы не друзья, которых мы потеряли в тот день, у меня не было бы претензий.

– Но твоя жажда… Сначала ты играл в азартные игры и дрался, потом оказалось, что шарльеры круче любой игры. Когда ты узнал, что больше не сможешь забраться в шарльер?..