Молчание костей

– Да, Рутер, ты бы сделал, несмотря ни на что. Но мне дорого мнение доктора Эддралдера, и я не стану испытывать его терпение подобным образом. И если я заставлю тебя пройти через такое дважды… – Она покачала головой. – Кроме того, это бесполезно. Сталлис чересчур быстро забрался тебе в голову. В следующий раз ты не узнаешь ничего нового.

– Могу я шем-нипудь помошь?

– Как только окрепнешь, приглашу тебя в обзорную рубку. Нам пара зорких глаз не помешает.

– Так и стелаю, – сказал Рутер. Затем его поразило какое-то тревожное воспоминание. – Фаша пот’ука… Та, что в ласа’ете. – Он поискал в памяти имя. – Шш… Ст’амбли?

– Да?

– Она фыка’апкалась?

– Нет, Рутер, – вздохнула Фура. – Увы, Страмбли не выкарабкалась.

Лагганвор втянул дыхаль через ноздри, пристально глядя на собеседницу, как будто та была немного не в фокусе. Адрана представила себе борьбу в его голове, борьбу между ясностью мыслей и сонливостью. Она применила мягкое средство, недостаточно сильное, чтобы лишить сознания, но Лагганвор не должен был этого понять.

– Продолжай, – сказала Адрана.

– Что еще остается рассказать?

– Очень многое. Как вы с братом отдалились друг от друга. Я знаю костяк истории, но хочу услышать все из твоих собственных уст. Продолжай с того момента, когда Иллирия полетела с Полом в последний раз.

– Ты знаешь, что случилось.

– Все равно расскажи.

– Появилась Боса. Ты знаешь. Она забрала Иллирию и в конце концов превратила в саму себя. Было бы гуманней сразу убить Пола, но она позволила ему жить и даже вернуться к его ремеслу.

– Но ты все равно не простил брата.

– Как же я мог простить, если столько раз предупреждал его, чтобы он не брал Иллирию с собой. Начнем с того, что он был раздавлен чувством вины и ужасным знанием, что она все еще где-то там, преображенная. Он приполз домой и умолял о прощении и поддержке, которую мог дать ему только брат. Я не дал ни того ни другого. – Лагганвор моргал, борясь с усталостью, которая захлестнула его. – Я отверг его. Более того… очень ясно дал понять, что презираю сам факт его существования; хотел бы, чтобы он никогда не появлялся на свет. Я отрекся от брата и сделал все возможное, чтобы разрушить его репутацию и лишить его веры в себя. Это не было игрой с моей стороны. Я действительно ненавидел его.

– Итак, он был погублен дважды, – сказала Адрана с холодной рассудительностью прокурора. – Во-первых, из-за потери дочери, а во-вторых, из-за жестокости его родного брата, Бриски Ракамора.

Он слегка откинулся назад, принимая приговор:

– И все же я здесь.

– Стремишься отомстить за Пола. Подвергаешь собственную жизнь постоянной опасности, пытаясь захватить или уничтожить Босу Сеннен, кем бы она ни была. Выдаешь себя за одного из ее людей. Позволяешь себя изувечить ради более убедительной маскировки. Какая храбрость, какая самоотверженность! Тебе не приходило в голову, что завершение твоих поисков могло означать гибель самой Иллирии?

– Она была мертва с того момента, как Боса забрала ее.

– Я не была мертва, – возразила Адрана. – Я сопротивлялась. Я… терпела.

– Говорит женщина, направившая веерный клинок мне в живот и готовая в любой момент воспользоваться им.

Палец зудел на спусковом крючке. Если бы только Лагганвор знал, как силен был соблазн выстрелить. Если бы он мог ощутить ярость, которая бушевала в ней, искала выход…

– Вынь глаз.

Даже навеянный транквилизатором туман не ослабил его изумление.

– Ты же понимаешь, что я гораздо опаснее, когда глаз находится вне тела?

– Вынь, – повторила она.

У Лагганвора имелась театральная привычка подносить одну руку к глазу, а другой хлопать себя по затылку, так что глаз выскакивал, как шарик в аркадной игре. Но сейчас он этого не сделал. Просто взял глаз двумя пальцами, и тот вышел, тихо чавкнув, и остался лежать, чистый и блестящий, на ладони.

– Всегда предполагал, что ты захочешь его забрать. У Фуры есть рука, пусть и без одного пальца, а у тебя ничего, кроме собственного ума.

– Положи на стол. Зрачком ко мне.

Он опустил глаз. Стеклянный шарик не двигался, будто устремив снизу вверх на Адрану причудливый взгляд.

Лагганвор тоже смотрел на нее:

– В чем дело?

Она не ответила.

– Расскажи, что случилось, когда ты прогнал Пола.

– Разве это не очевидно? Моя непреклонность по отношению к нему вскоре породила такую же твердую решимость. Годы спустя, немного повзрослев и поумнев, я захотел загладить вину. Я пытался связаться с ним, писал письма, отправлял разные сигналы. Но все мои усилия были отвергнуты. Через посредников я узнал, что для него я умер. – Лагганвор сидел, обратив к Адране живой глаз и пустую глазницу, словно провоцируя отвращение. – Это ранило меня, но, полагаю, не сильнее, чем мой отказ ранил его. Я не принял это близко к сердцу.

– Правда, Лагганвор?

– Ну… разве что самую малость. – Он улыбнулся ее проницательности. – Может быть, и не малость. Я очень хотел все исправить. Возможно, когда-нибудь мы бы и помирились, но Боса не оставила нам ни шанса. Если у меня и были причины ненавидеть ее раньше, то участь Пола лишь удвоила силу моих чувств.

– И тогда ты решил ее уничтожить.