Молчание цвета

– Конечно, запомнили! – по-военному браво прогремел класс.

На аксессуары ушла целая вечность. Эва остановила свой выбор на желтой кожаной сумочке и платке с белым павлином, который буквально вчера дорисовала мать. Платок был рождественским подарком для тети Наринэ, но Эва рассудила, что от тети не убудет, если она разочек выйдет в ее подарке в свет.

Набрызгавшись духами и нацепив на нос солнечные очки, она бесшумно выскользнула во двор.

– Не ну ты представляешь? – рассказывала мне вечером с негодованием Каринка. – Просыпаюсь от грохота – это, оказывается, входная дверь захлопнулась. Выбегаю в пижаме на улицу. Хорошо, что она в моих сапогах была, иначе я бы ее не догнала! Вообрази лица родителей Беатрис, к которым она бы явилась ни свет ни заря! За два дня до праздника! Вот ты мне скажи, почему она в меня пошла? Почему не в тебя, например? Или в какого-нибудь другого вареного веника?

Я мычу в ответ нечленораздельное. Вспоминаю, как Каринка и наша двоюродная сестра Сирануйш запустили целую флотилию цыплят в дождевую бочку. Из чистого интереса – выплывут или ко дну пойдут. К счастью, рядом оказалась тетя Жено, которая несла нам горячие пирожки. Закаленная выходками племянниц тетя опрокинула на грядку с кинзой угощение и, резво орудуя миской, вычерпала из бочки цыплят. Пирожки мы потом отряхнули и все равно съели (возмущение мамы прабабушка купировала убедительным «Надя, ну что ты так переживаешь, это чистая деревенская грязь, от нее одна только польза!»).

– А что, кузина Маргарет действительно умеет выдувать левой ноздрей мыльные пузыри? – увожу разговор в сторону я.

– Действительно.

– Как?

Каринка смотрит на меня долгим немигающим взглядом.

– Повторить хочешь, дебилик-джан? Запоминай: закапываешь в нос мыльную жидкость, зажимаешь одну ноздрю пальцем и выдуваешь.

– И куда ее родители смотрят?

– Туда же, куда наши смотрели!

– На надпись «Оставь надежду всяк сюда входящий»?

– Именно!

На следующий день Каринка получила новую интригующую смску: «Mommicka, i need a big piano!» Ехала за дочерью с ужасом в сердце. Представляла, как букмекерские конторы принимают ставки: один к тысяче, что школьный рояль придется поджечь, чтобы отодрать от него Эву.

В музыкальном классе Каринка застала дивную картину: на крышке рояля, с обоих концов, сидели две учительницы, мисс Малавайз и миссис Крамер. Эва же, вцепившись в крышку рояля, пыталась ее поднять.

– Нет, Эва, нет, – увещевали хором учительницы. – Рояль – не игрушка, нельзя по клавишам дубасить чем попало!

Эва молчала. И весь ее вид – широко расставленные ноги, торчащие локти, впившиеся намертво в крышку рояля побледневшие пальцы, хохолок на темечке, – весь этот непокоренный ее вид говорил лишь об одном: главное, абанамат, не сдаваться!

Кливленд

Памяти моей Жанны

В Кливленде клены, блеклые, перецелованные первыми морозами розы, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде.

Осень, птицы, отпев свое, безмолвствуют о зиме.

– Уезжали с одним чемоданом – больше при себе иметь не полагалось. Знаешь, что самое унизительное? Не душные многодневные очереди, не лихорадочный сбор документов, не ожидание визы. И даже не девятьсот рублей с человека, которые нужно было заплатить за «отказ от советского гражданства и сдачу паспорта». Нас было трое, денег таких мы никогда не видели и в руках не держали, занимали у всех, отдавали уже здесь – родственникам и знакомым тех, у кого одолжили. Год на это ушел. Так вот, о самом унизительном. В Советском Союзе квартиры были государственными, а государство строго следило, чтобы уезжающие евреи перед тем, как сдать жилье, отремонтировали его. К нам пришла комиссия проверки сдачи квартиры государству в лице двух человек из ЖЭКа – строгой тетки в красной помаде и подвыпившего слесаря, обычного бытового антисемита, который осматривал стены, потолки и приговаривал: «Катитесь, катитесь, на канализационных люках спать будете». Углядев трещину на унитазе, они потребовали его заменить. Мысль о том, что мы не сможем достать новый унитаз и поэтому не уедем, буравила мне мозг, и две недели, пока шли поиски, я чуть ли не каждую ночь просыпалась в холодном поту. Пожалуй, самым унизительным было именно это. Ну и таможенники, проверяющие багаж. Они требовали открыть наши несчастные довлатовские чемоданчики и забирали оттуда все, что им нравилось. Ты бы видела, как они, отлично понимая наше состояние и получая от этого огромное удовольствие, тянули время, перебирая вещи, ценность которых – наше прошлое.

– И у тебя что-то взяли? – я сразу же сожалею о вопросе, но уже поздно.

Пауза тянется бесконечность.

– Да.

У Жанны Магарам чудесный муж Володя, трое детей и собака Филя. Сначала Филя был доверчивым жизнерадостным щенком, только воду не пил, а ел – вот прямо хватал зубами и жевал. И в свой первый приезд я очень веселилась – надо же, какой удивительный пес!