Молчащие псы

- Такое, ваше превосходительство, возможно. Мои люди не спускали с него глаз, что-то он вынюхивал, но вот для русских ли? Ведь Томатис обыграл его до последнего гроша, а Томатис – это человек посольства. Браницкий хотел убить Казанову, а в соответствии с моими наиболее свежими данными, Браницкий подружился с Репниным.

- Уже позволил себя купить, как и другие. Теперь его станут награждать, в любой день сделается великим коронным ловчим, а тут остается всего ступенька к великого коронного гетмана.

- Высоко нацелился, ублюдок!

- И своего добьется. Хотя, мелочи не хватило грызть землю. Много я бы дал, чтобы узнать, кто подстраивал этот поединок и для чего. Если принять, что Казанова не является агентом Петербурга, тогда он обязан быть агентом другой стороны, и Репнин желал избавиться от него посредством пистолета Браницкого.

- И чьим же он может быть агентом? Берлина, Вены, Парижа?...

- А черт его знает. Он масон, так что может играть более сложную игру. И это как раз то, чего я желаю узнать. Следовало бы начать с того, чтобы перетряхнуть дом Кампиони, а там поглядеть, что дальше.

- С маршалковским приказом, ваше превосходительство?

- Что с приказом?

- Ну... я должен сделать это официально, с приказом на руках?

- Никто тебя и не просит это делать. А сделает это "Басёр".

- "Басёр"?

- Да. Это весьма способный человек, совершил уже столько нападений, что может совершить еще и это... Например, сегодня ночью.

- Не понял, ваше превосходительство...

- По-видимому, вы не способны... капитан Воэреш.

Только сейчас до Кишша дошло, и ему захотелось смеяться. Лицо даже не дрогнуло, только с обеих сторон глаз появились звездчатые морщинки веселья.

- А это будет даже остроумно, - произнес венгр, - когда Фалуди прихватит меня во время разбойного нападения, ваше превосходительство. За "Басёром" он гоняется, как бешеный.

- Но пока что не словил.

- Боженька пока что не дала.

- Вот и этой ночью не должна дать. Иначе стыдоба будет, господин капитан.

Кишш утаил перед Белиньским самое гланое. Утром он получил донесение, что человек, который разговаривал ночью с Казановой перед домом мессира Кампиони, отправился в российское посольство. "Вороны", следящие за дворцом Брюля, сообщили, что то был рядовой, хотя и давно уже находящийся на службе агент Репнина. Возможностей было две: либо Репнин заставил итальянца участвовать в дуэли, либо же он просто передал Казанове некую информацию. Это второе означало бы, что Казанова сам находится на поводке у царицы, но тогда поединок с Браницким не имел смысла; Репнин не должен был до него допустить... Кишш ничего из этого не понимал, и это его доставало, но венгр понимал, что известным ему он ни с кем не должен делиться, даже с маршалком. Возможно, что старик и мог бы сложить головоломку, но, возможно, тогда бы закрылись калитки к следам, предчувствие которых давал холодный отблеск топаза. И потому Кишш прятал свои маленькие, найденные по дороге камешки в голову, с любовью скупца, который закопал сокровище и, хотя не имеет возможностей им воспользоваться, зато радуется осознанием владения им.

В доме Кампиони, в который ворвался с несколькими своими людьми, наиболее доверенными и переодетыми в разбойников (рож не нужно было гримировать, все они были разбойничьи), венгр обнаружил небольшой пакет, завернутый в маррокино (сафьяновую кожу). Внутри было то, о чем Кишш мечтал все ночи и дни, проведенные в Варшаве. Там не было самой важной информации, где искать пурпурное серебро – если бы это стало ему известно, Кишш не задержался бы в столице дольше, чем на пару недель. Но вместе с тем, что удалось собрать дяде Арпаду, это было больше, чем мог знать о пути к "серебру Иуды" кто угодно, кроме тех, кто этими знаниями располагал. Охота все сильнее начинала нравиться Кишшу.

Во мраке незнания о поединке Казановы с Браницким только одно было ясно: секрет его подвешен на некоей секретной нити между дворцом Брюля и Королевским Замком. Размышляя об этом, Кишш вспомнил донос о визите королевского пажа у кавалера де Сейнгальта. Потом он ассоциировал это с присутсвием Казановы и Туркулла в королевской ложе перед самым скандалом. Другого следа у Кишша не было, потому приказал наблюдать за Туркуллом и за домом на Рынке, в который паж вошел после ухода из дома Кампиони. Уже через три дня, 10 марта, "ворон", который следил за Туркуллом, дорожил, что паж скрылся от его слежки в закоулках Старого города; а "ворон", выслеживавший на Рынке, что Туркулл вышел из упомянутого дома, хотя в него не входил! Кишш понял, что его единственный след оказался хорошим следом, даже если и не вел к решению той загадки, о которой теперь шла речь. Господин Туркулл!

В тот день, когда за ним следили, Туркулл отправился к Рыбаку, чтобы поблагодарить его. Бородача он застал за ужином и, прежде чем успел ему хоть что-то сказать, услышал вопрос:

- Ну что, ты доволен?

Паж лишь согласно кивнул. Нищий закончил есть, вытер бороду платком и, копаясь в зубах заостренной палочкой, говорил: