Молчащие псы

В первой колонне шествует с подбритой головой брат-шляхтич, при сабле с богатой рукоятью, в кичливом кунтуше и толстых шароварах, тот самый, что вот уже лет двести "ест, пьет и отпускает пояс", носит в чехле ложку, нож и деревянные грабельки, который знает, что величайшая лихость, это одним духом опорожнить кувшин венгерского. Всякий пир он заканчивает под лавкой; сам по себе такой же вонючий, как и спесивый, спит на шкуре лося и не меняет грязной рубахи из домотканой ткани и уверенности, вынесенной из VI Книги Бытия в Библии о возможности телесных отношений между дьяволами и людскими дочерями, то есть, колдуньями, которых необходимо сжигать на медленном огне. Политической деятельностью они считают три вещи: громкие выступления, нафаршированные латынью; победу над противником всеобщим воем или же саблями среди перекинутых лавок и столов, а так же отмену решений сейма посредством "liberum veto".

Во второй колонне идет его сын, предпочитающий город деревне.- шляхтич-модник. По ночам он спит в перчатках под шестью одеялами, а пудрится столь же часто, как мать молится. Вокруг его ушей вьются серебряные локоны, вместо старопольской шапки он пользуется треуголкой. В его шкафу имеется сотня жилетов и фраков цветов канареечного, голубого и вроде как маренго (в зависимости от времени суток и желания), ну а их стеклянные пуговицы, это самый настоящий кабинет естественной истории, внутри них можно увидеть маленьких жучков, бабочек, лягушек и ящерок. При фраке свисает похожая на маленький вертел шпага, из рукавов выглядывают идеально свежие кружевные манжеты – пана видно по кружевам. Нижнее белье долго может не меняться, лишь бы кружева были модного покроя – и вот перед вами он, соблазнительный и пахнущий кавалер а-ля Ватто.

Обе колонны на знамени несут чувство чести и личного достоинства, праведность и рыцарственность, но в сгнившей душе берлогу завело раболепие перед магнатами, благодаря которым – ценой конформизма и подхалимажа – можно хорошо жить и делать карьеру.

Магнаты, в свою очередь, нуждаются в подобного рода дворнягах, потому что в Польше все должно пройти через сейм, а еще раньше – через шляхетские сеймики, на которых выигрывает тот, у кого в кармане имеется больше депутатов. Так что эту шляхту просто покупают, накапливая вокруг себя целые ее стада ради количества голосов на сеймике. Покупают своей магнатской милостью, протекцией и выпивкой. Наш французский гость отметил и это:

"Богатые господа принимают у себя шляхту своих воеводств с наибольшим великолепием. Ей никто не жалеет ее любимого венгерского токая. Чем лучше заставлен стол, тем больше у них преданных креатур. Они спаивают шляхту, чтобы убедить, а шляхта бесстыдно пропивает цену собственной свободы" (Бернарден де Сен-Пьер).

Именно эта польская шляхта, считающая себя наилучшим из всех Божьих творений на земле с той же уверенностью, с которой китайцы XIX столетия считали себя пупом мира, и что королева Виктория – это их вассал, безграмотная масса пьяных короедов, в течение нескольких столетий без устали разъедающих ягеллонскую великодержавность Речи Посполитой Обоих Народов, с каждым десятилетием все сильнее ограничивала сильную королевскую власть с помощью вырванных шантажом уступок (пактов, привилегий, эдиктов), ибо не нравилось ей absolutum dominium королей, ибо хотелось ей иметь "шляхетскую Речь Посполитую", такую, которая "шляхтой стоит", такую, в которой его королевское величество, встретив на сейме братьев-шляхеток, провинциальных корольков без корон, обязано восхищаться их бреднями и тупыми мыслями, а прежде всего – обнимать эти внушающие омерзение, дряхлые умом и телом личности. Эта шляхта, в конце концов, "лишив королевскую власть реальной власти и перевеса закона, сама себя отдала на потраву олигархам", которых "чужой монарх за деньги привлекал к себе" (М. Бобржиньский). Все правильно, это "лемминги" – поначалу роющие норы под собственной территорией, после чего стадно идущие на свою погибель.

Лемминги, маленькие грызуны из семейства мышиных, похожие на миниатюрных кроликов, время от времени предпринимают великие самоубийственные марши. Это невероятное, крайне удивительное, уникальное в животном мире явление, тайны которого увлекают ученых. Тысячные колонны леммингов спускаются с гор в долины и сомкнутыми рядами маршируют к своей смерти, уничтожая на своем пути всяческую растительность. Ничто не в состоянии их остановить или сдержать. Некоторые помехи, такие как крупные валуны, они обходят и сразу же возвращаются на прямую линию своего марша. Встреченные озера и реки они переплывают в соответствии с избранным направлением. Многие из них тонут, другие гибнут от когтей хищников, а остальные идут дальше. В конце концов, марширующая орда добирается до моря и входит в него, ища смерти.

Идет "шляхетская Речь Посполитая", с дороги!