Александр поклонился, прежде чем идти в ее сторону, а поскольку они были еще далеко друг от друга, что придавало смелости их глазам – их взгляды поцеловались. Он ступал медленно, охваченный странной дрожью, и до него не доходил хохот богов любви, которых забавляла безосновательность его опасений. Он был бы королем счастливцев, если бы, как они, знал мысли этой женщины, кажущейся холодной, но заряженной потенцией подавляемого секса и ненавидящей своего мужа, за которого ее выдали, как и всякую женщину, затем, чтобы она могла в нем сомневаться, хотя всего половина доходит на этом пути до ненависти или презрения, и только одна треть – до другого мужчины.
На приеме в прусском посольстве ее увлекло лицо англичанина, который среди женщин считался мужчиной, которого невозможно покорить, разве что удалось бы превратиться в красивое дерево или редкий цветок, а среди мужчин его считали импотентом, чего князь-супруг не преминул ей повторить. Это было лицо интеллигентное, но имеющее в себе нечто замораживающее. Голубые глаза глядели холодно, рубя взглядом, словно сталь – такие глаза либо соблазняют и уводят за собой, либо убивают без прикосновения. Лоб прямой, нос длинный, губы решительные в очертании и мрачные, с какой-то постоянно таящейся в уголках воинственной полуусмешкой; лицо человека, ненавидящего страх и презирающего тех, которые боятся; который уважает всякого, кто глядит ему прямо в глаза, и со всей злостью пошлет всякого труса к черту; человека, который способен быть жестоким, безжалостным и не прощающим для того, чтобы скрыть врожденную нежность и великодушную лояльность в отношении всего того, что ему по сердцу. Своим женским инстинктом Наталья сумела это все считать и прочла даже то, что этот красивый мужчина, носящий в себе какое-то не зажившее страдание, может быть суровым, высокомерным или несправедливо пристрастным, когда в нем взыграют эмоции, но никогда – подлым.
Он поцеловал ей руку и вручил обещанную "Энеиду". Вдвоем они стали обходить парк. Во всей этой прогулке, которую я не хочу подробно описывать, было нечто от аркадийской пленительности пейзажей Лоррена; свет, плененный в кронах деревьев, прядет золото, которое станет основой сумерек. Солнце начинает падать все более косо на пропитанную сыростью почву, которая скользит под ногами и клеится к обуви; прохладный воздух возбуждает, словно вино, атмосфера становится сонной, а беседа касается всего, что находится за пределами мыслей.
Они и не заметили, что погода стала резко меняться. Над парой дефилировали беременные водой армии черных облаков, вооруженных саблями молний, которые неожиданно возникли в небе с оглушительным громом. Наталья прижалась к Александру в инстинкте испуга, и тут они поцеловались губами. Разлучили их дождевые струи. Оба бежали, цепляясь за кусты, которые сорвали ей бант, а ему сбили шляпу. В беседке они встали друг против друга. По их лицам стекала вода, уже склеившая страницы "Энеиды", а теперь секла все вокруг, выбивая небольшие ямки в размякшей глине дорожек.
- Я люблю тебя, - произнес Вильчиньский.
- Забавно, но… - вырвалось у Натальи, но она не закончила, что забавно, но она испытывает то же самое.
- Ну да, - согласился он, - это забавно, но лишь тогда, когда говорится ради забавы. Я говорю серьезно.
- И в который раз, милорд, вы говорите это серьезно?
- Второй, - ответил Александр, которого вопрос застал врасплох.
- И кем является женщина, которой вы сказали это в первый раз?
- Не могу вам этого открыть, пани, иначе заплатил бы за это смертью.
- Тогда умрите.
- Это княгиня Изабелла Чарторыйская, - ответил Александр без колебаний, так быстро, что его не успело сдержать проклятие Рыбака, несущееся издали на остриях молний.
Наталья бесцветно усмехнулась.
- Нынешняя любовница моего супруга… Я была права, разве не забавно, когда два джентльмена обмениваются женщинами? Но от этого смерть не грозит, тем более, когда ушел целым из рук той женщины. С одним из своих любовников она распрощалась с помощью псов, которые его чуть не разорвали. Об этом я слышала еще до того, как вы, милорд, приехали в Польшу. Если бы вы прибыли пораньше, наверняка я была бы первой, которой вы бы сказали: люблю, разве чтио вам нравится, когда вас кусают собаки, или верите, как мой муж, будто бы у иностранца в этой стране имеется иммунитет от того, чтобы на него натравили охотничью свору.
В ее глазах было злорадство, смешанное с печалью. Александр глядел на женщину, чувствуя, как его охватывает ярость, когда же и она утихла, вернулись отзвуки дождя, что градом барабанил по крыше беседки. Вдруг Вильчиньский отступил на шаг и начал снимать с себя верхнюю одежду. Обнажившись до пояса, он сорвал с головы парик, неспешно отклеил бороду и повернулся, показывая спину. В этот момент у негор и в самом деле было лицо волка, мифического хищника с бешено оскаленной пастью, с холодными белыми клыками, готовыми разорвать всякое горло. Ему было безразлично, что случится завтра или послезавтра – сейчас он сбросил с себя душившую его тяжесть.