Молчащие псы

Результатом этого совещания было назначение графа Никиты Ивановича Панина главой дипломатической канцелярии российского двора, а Репнина направили на работу послом в Варшаву. Таким образом, российскую политическую игру наибольшего значения и секретности под присмотром царицы должны были вести два сукина сына, к тому же и связанных свойством (Репнин женился на племяннице Панина), что давало гарантию сохранения тайны. Эти двое, она сама и еще несколько человек выстроили фундамент гениально лапидарного бон-мота: "С кем соседствует Россия? А с кем пожелает. С кем же пожелает? А ни с кем".

Поздним вечером 17 октября дуэт Репнин-Панин доложился в кабинете Екатерины. Репнин, которому к тому времени было всего лишь 29 лет, той ночью должен был быть допущен к величайшей тайне Империи: ко всей правде о пурпурном серебре. Ему объяснили, что для покупки людей достаточным средством является золото, и он это понял. Еще ему пояснили, что "серебро Убуртиса" служит исключительно для подкупа душ наиболее важных людей, и что лучше всего делать это таким образом, чтобы подобные изменники оставались в неведении о примененных для этого средствах; к примеру, посредством отлитых их пурпурного серебра украшений, носить которые "молчащего пса" необходимо обязать. Это он тоже понял. Наконец, ему объяснили, что "молчащий пес" обязан быть образцом патриотизма. Он не должен лаять на Россию, поскольку всякое выставление напоказ – дело глупое, будет достаточно, чтобы в частных беседах, в шутках, в ехидных замечаниях он проявит свое нежелательное или недоверчивое отношение к ней, добывая тем самым доверие земляков по-настоящему враждебных к России. Обязанностью "молчащего пса" является работа для России, полностью умалчивая о сути такой деятельности…

Императрица говорила, Репнин слушал, а Панин покорно стоял рядом, забытый настолько, что на него не обращали внимания, словно бы его тут и не было. Вот если бы он мог хлопать и эту царицу по голым ягодицам, как когда-то Елизавету, то мог бы вести при ней по-другому. Только он уже был слишком старым на то, чтобы в течение еще одного тура правления исполнять роль мужской мадам Помпадур. Даже если бы Екатерина и дала ему такой шанс, а ведь она могла это сделать хотя бы из любопытства, ради проверки того, было ли хорошо ее предшественнице с ним в постели, у него просто не хватило бы сил, чтобы пробиться сквозь перекрестный огонь "пробирщиц", специально подобранных молодых придворных дам, задание которых заключалось в том, чтобы поддать всякого кандидата для императорского алькова всестороннему экзамену на жизненную энергию и сексуальную фантазию. Панин мечтал, что царица польстится на Репнина, которым он сам будет управлять, вот только та выбрала грубияна Орлова, а вот это слегка наполняло его страхом. Единственную надежду Панин возлагал на переменчивость чувств Екатерины, которая за одну ночь могла превратить Орлова в ничто; но при этом он никогда не обманывался, будто бы необходим царице в иностранной политике. Здесь ей не нужен был чей-либо опыт, здесь сама она была гением. В ежедневной политической работе Екатерина полагалась на министров, чтобы не воровать у самой себя времени на удовольствия, но помимо принципа: "Нет иной воли над моей!", Екатерина признавала еще и тот, что, помимо нее, незаменимых людей не бывает. Панин прекрасно понимал, что если Панин в Польше не сработает, потонут они оба.

Екатерина II, в жилах которой текла немецкая кровь Анхальт-Цербстской и (по матери) Гольштейн-Готторпской династий, была необыкновенно интеллигентной женщиной. Не напрасно ее обожал патриарх интеллигентов эпохи, Вольтер, называя: "Notre-Dame de Petersbourg". Германское происхождение и русская душа, которую Екатерина быстроила себе на брегах Невы, образовали совершенно убийственный для поляков коктейль. Тем не менее, ни один интеллигентный поляк не мог бы отпереться от увлечения этой героиней XVIII столетия. Ее нельзя назвать демонической в гётевском смысле слова, скорее всего, ней имелся гномический элемент в стиле Хайдеггера: она обладала колдовской силой, словно карлик, неожиданно вырастающий в недрах горы, в хаотической путанице корней, в предательской покровной зелени, выглядящей словно мох, но оказывающейся трясиной. Фальшь, коварство, неверность и всяческое иное зло подобного вида, столь характерные для женщин – оправленные в мускулатуру силы, как раз и обладают таким вот магическим воздействием.