Молчащие псы

- Ваше княжеское высочество, вы же прекрасно знаете, что я не вхлжу в наивысшую родовую иерархию моей страны. Я радуюсь дружбой короля, это правда, но ведь королевская дружба – она переменчива. Чарторыйские меня игнорируют и стараются ослабить мое положение при дворе, король же, действительно слаб, и он весьма охотно слушается их. Если бы не сестра… Не могу я соперничать с Чарторыйскими, слишком уж высоки пороги.

- Следовательно, генерал, нужно их понизить, и в первую же очередь. Затем спрошу: это какие же пороги слишком высоки для великого коронного гетмана, который тщательными заслугами, а не посредством искусством поклонов, добыл свой пост? И, наконец, спрашиваю: кем были Чарторыйские двести лет назад? Слышал ли кто о таких князьях рядом с польскими королями? Верхушка аристократии – жидкая масса, стекает одна кровь и идет в беспамятство, в то время как другая, более сильная и здоровая, передвигается наверх. Вчера Зборовские, Вишневецкие, Тарновские, тенчинские, Конецпольские; сегодня – Чарторыйские, Потоцкие, Любомирскиеи Радзивиллы; -автра, возможно, Браницкие. Для этого необходима политическая мудрость, решимость и, прежде всего, поддержка истинных повелителей…

- Для этого необходимы крупные имения, ваше высочество! – перебил Репнина Браницкий. – Княжеские латифундии! Сила – она из земли рождается.

- Это правда, но имение рождается из одной-единственной горсти земли, что вырастает до хутора, потом – воеводства, в конце концов – целой провинции. Знаю, генерал, что ваши земли не сравнить с землями Чарторыйских, к тому же, ваши обременены по самое не могу. Вас добили установленные пруссаками в Квидзыне таможенные пошлины на все товары, поступающие по Висле в Гданьск; как раз по этому делу король высылал вас в Берлин, где вы, в конце концов, так ничего и не добились. А как могли вы чего-то добиться, если за вашей спиной Чарторыйские вели тайную игру в Вене и Париже? Они, что самое удивительное, на квидзыньских пошлинах ничего не потеряли. Вас это не удивило, господин генерал? Видите, как оно получается! Только это можно еще повернуть. Одно мое слово, и петербургский банк на корню закупит все ваши урожаи вплоть до 1770 года и предоставит вам чрезвычайные кредиты на развитие хозяйства. Те самые кредиты, которые Ее Императорское Величество… выкупит, когда только пожелает. Многие вещи происходят так, как она пожелает, а будет делаться еще больше. Чарторыйские по сравнению с ней – это мелочь, да она бы могла успокоить их одним мановением пальца, но императрица уважает право польского народа на то, чтобы свои дела устраивать собственными руками, и даже если вмешивается, письменно обращаясь к королю или через меня, то только лишь для поддержания духа истинных патриотов. Ведь вы, генерал, наверняка не знаете, что как раз благодаря ее заступничеству, вы получили в декабре звезду Белого Орла, чего Чарторыйские не хотели допустить. Спросите у короля, пускай он только начнет это отрицать… Только ведь игра идет не за ордена, но национальное и наднациональное дело…

- Как это, наднациональное? – удивился Браницкий.

- Россия является гарантом независимости Польши и останется таковой, но у России имеются и более широкие, европейские, планы. Польша, если бы того пожелала, могла бы стать ее союзницей. Это шанс для тех, которых пожелают понять. Нельзя безнаказанно опаздывать на встречу с историей, наступает эра России. Польша должна поставить на эту карту, и вы, генерал, тоже. Что же касается великого коронного гетманства, то без поддержки Ее Императорского Величества, царицы Екатерины, этот пост не получит никто. Высокие должности – они не для глупцов.

Таким во образом Николай Васильевич Репнин нашел очередную точку соприкосновения с Францишеком Ксаверием Браницким, взгляд которого на вопрос булавы главнокомандующего польских войск был идентичен: она не должна попасть в руки не глупца, но Францишека Ксаверия Браницкого. Дело в том, что амбициозные люди имеют одно мнение в отношении разницы между собой и остальными ближними, как и латиноамериканцы относительно различия между своей матерью и всеми остальными женщинами: только лишь она не гулящая девка.

Таким вот образом оба наших господина сблизились в отношении общей точки зрения, и уже совершенно не существенно, о чем еще они разговаривали, стоя у окна королевского "зала для размышлений". Существенными являются две вещи: тот факт, что на счету добыч Репнина очутился "Un nouveau prosèlite dans leparti de la bonne cause"[23] (цитата из секретного рапорта посла), и секрет данного помещения, в то время известный очень небольшому числу лиц, впоследствии же ставший известный всем и описанный хроникером Маджером в главе "Домашняя жизнь короля" в книге под названием "Эстетика столичного города Варшавы": Иногда король дремал после обеда на своем шезлонге за ширмой со стеклянными прямоугольниками, через которые он сам мог видеть все в комнате, не будучи видимым сам".