Молчащие псы

Дядя Арпад слово сдержал – вернулся. Имре было тогда двадцать лет. Случилось это одной осенней ночью, когда в замерзших лужах искрились лунные полосы, и ветер гулял между деревьев. Стук копыт вырвал молодого Кишша из наполненной кошмарами дремоты. За окном стоял конь: белый, нереальный, словно бы висящий в тумане. Рядом не было никого. Имре зажег свечу и выше в сени на цыпочках, чтобы не будить жену. Из гостиной через не закрытую дверь до него донесся голос родителя и хриплый шепот какого-то мужчины. Имре увидел старика с лицом, походящим выкрошенные обличья на фресках, с которыми он общался в монастыре: кожа на щеках и на руках полопалась в миллион тонюсеньких, словно волос, морщин, сплетенных в мастерскую сть. Прибывший был таким старым, что казалось, будто бы он существует со времен Потопа.

- Невозможно, - сказал Ференц Кишш, глядя на брата, - не мог ты настолько постареть!

- Ты не поймешь этого, - ответил на это Арпад, - там нужно быть. Там время живет иначе. Имеются три пути. На одном время отступает, на другом – мчится галопом, на среднем – стоит на месте. Этот последний и является нужным, на нем можешь провести много лет и не постареешь хотя бы на год. Теперь я знаю это… только слишком поздно. Наш отец ошибся, либо же его обманули, я же, пользуясь его указаниями, которые обнаружил в тайнике в Нешвеже, выбрал неверную дорогу. Но это ничего, благодаря этому, твой сын пойдет по хорошему путии, возможно, станет тем, который достигнет цели…

Он снял с пальца перстень тонкой работы и подал брату.

- Держи, это величайшая добыча отца; железный, позолоченный… Этот камень – топаз, по цвету которого можно распознать сребреники Иуды. Теперь я хочу переспаь, а утром дам тебе карту и шифр, который добыл сам, объясню, в чем дело, и выезжаю.

- Зачем тебе еще куда-то выезжать, ты дома…

- За мной гонятся уже с самого Немана. В Белостоке устроили покушение, удалось вывернуться. В Варшаве я ускользнул от них, благодаря приятелю, которого мы должны благодарить. Я оставил ему половину документа, который везу с собой – это опознавательный знак. Когда я выехал из города, они вновь встали на след. Выслали отряд саксонских драгун с адъютантом Брюля во главе. Они тне отпускают меня; этот любимчик министра не глуп, разослал патрули во все стороны: по одному, по два, по три человека, прочесывая каждый двор и дом. Здесь будут, самое позднее, послезавтра, не хочу подвергать этот дом опасности.

- Кто их выслал? "Молчащие псы"?

- А кто еще бы мог? Они желают вернуть себе карту и перстни, только я все время знал, что скорее съем все это, чем позволю у себя отобрать. Если станут спрашивать, скажи, что это был какой-то чужак, которому оказал гостеприимство, не зная имени.

- И куда хочешь ехать?

- В Ишасег, там спрячусь.

- Имре поедет с тобой, ты слаб…

- Не нужно!

- Дядя, я поеду с тобой! – крикнул Имре, распахивая дверь настежь. Старец повернул седую голову, а после мгновение молчаливого удивления сказал:

- Ференц, это с каких пор твой сын принимает решения в этом доме?... Никто со мной не поедет!

Потом распахнул объятия и прижал племянника к груди.

Когда Арпада уложили в кровать, минула полночь, и тогда Ференц сказал сыну:

- Будь готов утром. Возьмешь слугу, трех лошадей, оружие и поедешь за ним. Будешь его прикрываить. Старайся, чтобы он тебя не заметил. За три дня доберетесь до границы, тогда возвращайся.

- Благодарю, папа! – воскликнул Имре. – Я защищу его от всей преисподней, обещаю!

Он побежал к себе, обрадовавшись, не замечая помрачневшего взгляда отца. Жена пыталась его удержать – у нее было предчувствие катастрофы. Имре пояснял, что его выезд – это необходимость, что он быстро вернется, только убедить ее ему никак не удалось. Пришлось измучить ее своей любовью, заглатываемой на запас, а потом, на рассвете, накрыл заснувшую женщину, оделся и тихонько закрыл двери, не видя слез, что высыхали на ее порозовевших щеках.

Вместе с отцом он провел дядю Арпада до венского тракта, здесь они пожелали тому счастья. За ними украдкой продвигался луга, ведущий двух оседланных и одного запасного коней. Отец и сын подождали, пока старец не доедет до поворота и не скроется за стеной деревьев.

Неожиданно с противоположной стороны до них донесся стук копыт, и они увидели мчащегося галопом всадника с кавалерийским ружьем. Коса парика подскакивала на драгунском мундире словно шпицрутен, казалось, колотя того и заставляя преследователя скакать еще быстрее.

- Bassza meg![29] - выругался Ференц, сунув руку за высокое голенище.