Молево

Далее, в тишине своей избы на краю села архитектор, взяв за основу изображение помещичьей усадьбы на известной картине, а также обмеры сохранившегося фундамента, нарисовал предварительный эскиз в современном стиле с барочными мотивами. Татьяна Лукьяновна составила коллективное ходатайство к властям о создании Дома искусств. Обошла всех жителей округи, чтоб подписать его. Никто не отказался. Лишь требовали сохранить балаган, хотя бы на другом месте, пусть даже на поляне в лесу. Авскентий приложил к ходатайству обязательство финансирования. И бумага пошла по инстанциям.

Вскоре разрешение было получено, и архитектор, теперь являясь юрлицом, создал проектно-строительную организацию, где и осуществился полноценный проект. Денис Геннадиевич, в свободное время от городских дел, вызвался быть ответственным за ландшафтные задачи. Татьяна Лукьяновна и теперь зачислила себя основным его сотрудником по части инженерных и организационных дел.

– А Потап у нас будет начальником участка, минуя должность прораба, – сказала она по окончании проектирования.

Тот, не предполагая такого вдруг возобновившегося карьерного роста, будучи, по собственному разумению, уже на его вершине, поначалу испугался, но, вспомнив слова Анастасия о смыслах, всё понял и начал готовиться к новому поприщу.

Архитектор увеличил местный коллектив бригадой профессиональных строителей из столичного города. Строительство Дома искусств было начато немедленно и успешно завершено. Воздвигнуто главное здание с воссозданным фасадом барского дома, где разместился небольшой концертный зал и выставочные помещения. Построены флигеля с барочными мотивами для мастерских и жилья, образуя полукруглый двор с зимним садом, где среди прочего удалось вырастить андаманский падук, привезённый одним из индийских почитателей таланта Авскентия. И на особой грядке всегда росли васильки. Вновь появилось зеркало пруда, где грациозно плавали несколько белых лебедей и один чёрный. Из башенки главного здания открывается вид на обе церкви с возносящимися главками в отдалении, а совсем рядом – и конный завод с лугом, где пасутся кони изабелловой масти. И кто там бывал да любовался этими зрелищами, непременно замечал будто ниоткуда возникающего и туда же исчезающего странного седовласого человека, облачённого в крестьянскую одежду первой половины девятнадцатого века и обутого в начищенные до блеска барские сапоги. Но друг другу об этом не рассказывали.

Татьяна Лукьяновна стала директором нового учреждения. Её способность собирать людей, чем-либо одарённых, заимела весьма расширительный смысл. Она ездила по различным весям, узнавала там о людях, выискивала среди них истинных кандидатов на собрание личностей. Денис Геннадиевич, уже имея опыт зазывать сюда столичных горожан, дополнял деятельность профессиональной собирательницы. И концентрат искусств никогда не пустовал. А Ксения с Авскентием поселились в нём на постоянной основе, умножая подлинную актуальную поэзию.

Старые приятели, бывая у них в гостях размышляли.

– Да, лучше заниматься творческим преобразованием пространства при помощи поэзии. И вообще – искусства. Потому что именно здесь присутствует сила духа, – утверждал Николошвили.

– Но для воплощения нужна всё-таки инженерная мысль, – добавлял Денис Геннадиевич.

– А для рождения инженерной мысли нужна наука, – присоединялся Боря.

– Но наука для этих целей – матушка грубая, она успешно изготовляет лишь орудия уничтожения. Передовая научная мысль, к сожалению, обитает в сферах выдумывания исключительно таких орудий, – отвечала Ксениюшка.

– Но можно их объединить для созидания, – зодчий вертел в музыкальных пальцах кусочек Молева, величиной, может быть, не совсем уж с горчичное зёрнышко, но символически такой же, маленький, глядел на него с пытливым выражением. – Именно духом и объединить. Высоким.

Отец Георгий покивал головой, пожимая плечами.

54. Искусники

Семиряков, тем же временем, собрал замечательную коллекцию сельского искусства ближайшей и дальней округи. Ему помогала Татьяна Лукьяновна, используя собственные собирательские способности. Однажды Потап привёл её и Семирякова в дом Никиты, уверив их в такой необходимости, а сам остался гулять по огороду. Тот никого не ожидал и начал прятать под стол какие-то бумаги, а со стола сгребать краски и кисточки. Но не успел. Пытливый глаз Татьяны Лукьяновны и натренированное зрение галериста мигом выхватили содержимое бумаг.

– Ну-ка, ну-ка! – в один голос воскликнули они.

– Дай-ка взглянуть, – нетерпеливо сказал Семиряков и потянул руки под стол.

Никита вздохнул эдак тяжеловато, мотая головой, но спорить не стал.

– Бери, – сказал он.

Павел Саввич поднял стопку бумаг, исписанных гуашью, разложил её на столе и принялся внимательно изучать каждую из миниатюр.

– И когда ты научился так виртуозничать? – Татьяна Лукьяновна присоединилась к просмотру.

– Дык, наверно, когда выводил из кирпича живописные своды. Выводил, выводил, да вывел саму живопись.