Молодая кровь

— Я знаю, как большинство из вас относится к таким вечерам и к пению негритянских песен перед богатыми белыми, которые приходят просто потешиться над нами. Мы вам обещали, что нынешний концерт будет организован по-иному, и вы приняли наши слова на веру, хотя в то время мы еще не могли раскрыть перед вами свой замысел. А сейчас мы можем это сделать.

Ричард глядел на ребят, темноглазых и светлоглазых, на их милые лица, обращенные к нему, — черные, темно-коричневые и светло-коричневые, спокойные и взволнованные.

— Сегодня мы не только будем петь наши замечательные духовные песни, но и расскажем историю и значение этих песен, большинство которых родилось в ту пору, когда наши предки боролись против бесчеловечного рабства. Негритянские религиозные песни — это вовсе не песни дяди Тома, и мы это сегодня докажем! Белые получат хороший урок. Сегодня мы все выступаем в роли учителей. Это будет урок истории и в то же время — исторический вечер. Читать текст поручено Роберту Янгбладу.

По рядам пронесся шепот, и Ричард испуганно подумал, что может быть, ребята его не поняли.

— Вы отлично показали себя во время репетиций. Надеюсь, что, помня о благородной цели—о Свободе, которой нам не удалось пока завоевать, вы еще больше постараетесь. Есть ли у кого-нибудь вопросы?

Он обвел взглядом взволнованных ребят. У него дрогнуло сердце, когда он услышал голос Бифа Робертса, стоящего в последнем ряду.

— Я знать ничего не знаю про смысл этих песен и как там они объясняются, мистер Майлз! Я знаю только одно: выйдет страшнейший скандал с белыми.

— Но почему? Мы ведь расскажем правду! — возразил Ричард. — А правда никогда никому не вредит, если, конечно, люди не чувствуют за собой вины!

— Не знаю, мистер Майлз! Я знаю только, что незачем лезть на скандал с белыми!

«Этого следовало ожидать, — подумал Ричард Майлз. — Малый может нам все испортить, если захочет». До сих пор все его тревоги и предчувствия относились к белым и их подголоскам из числа взрослых негров, что же касается ребят, то за них он был спокоен.

— Не знаю, как остальные, — продолжал Биф Роберте, — но я вовсе не хочу неприятностей, не хочу, чтобы меня выгнали из школы и отправили в исправительный дом. Что мы понимаем? Мы дети и ни в чем не разбираемся. Вы не должны втягивать нас в эту историю. Не знаю, как другие ребята, но я отказываюсь.

На лицах детей отразились испуг и смятение. «Столько приготовлений и труда, — подумал Ричард Майлз, — столько недель репетиций, бесконечных обсуждений и забот, а главное труда…»

И вдруг вперед выбежала Дженни Ли Янгблад и повернулась к Бифу.

— Ну и уходи! — крикнула она. — Никто, кроме тебя, не боится крэкеров! Все в городе знают, что ваша семейка — дяди Томы, от папаши до самых маленьких. Мистер Майлз столько времени учился, как возвысить наш народ, а ты хочешь затоптать нас в грязь! Ступай отсюда, если боишься крэкеров! Кто еще боится, уходи с ним вместе! А я вот не отступлю!

На минуту воцарилась мучительная тишина, а потом Ричард услышал: «Я тоже!», «Я тоже!» — и ему захотелось подойти к этой глазастой девчонке, подхватить ее на руки и крепко обнять. А она стояла, окруженная ребятами, сердито надув губы.

— Никто и не боится! — буркнул Биф Робертс. Ричард Майлз спросил, нет ли у кого вопросов.

Ребята перешептывались, но вслух никто ничего не сказал.

— Может быть, еще кто-нибудь откажется?

— Мистер Майлз, я остаюсь, — сказал Роб Янгблад. — Я не испугался белых.

— Я тоже! — заявил Бру Робинсон.

— И я!

— И я!

— А ты, Робертс?

— Я же сказал: никто не боится! — упрямо повторил Биф Робертс.

Ричард Майлз почувствовал, что его даже пот прошиб.

— Ну, спасибо, — сказал он. — Кажется, теперь всё. Отдохните пока, а ровно з четверть девятого по звонку прошу занять места. Желаю вам успеха, благослови вас бог! — с величайшей сердечностью заключил он.

Ричард то и дело поглядывал из-за занавеса. Вначале зал заполнялся медленно, но после восьми публика нахлынула. За пять минут до начала все места были заняты, только в передних рядах справа, отведенных для белых и огороженных канатом, оставалось несколько свободных кресел. Ричард видел, как прошли вперед мэр города и заведующий отделом народного образования. Заняли свои места почти все участники хора, кроме пяти-шести не явившихся, но и без них можно было начинать. Правда, отсутствовала Уилабелл Бракстон, у которой был самый красивый альт. Ричард стоял лицом к занавесу, гадая, как отнесутся мэр и заведующий отделом народного образования к его программе, и вдруг почувствовал, что кто-то толкнул его в бок. Он испуганно отпрянул назад и, обернувшись, увидел Джозефин Роллинс.

— Будьте совершенно спокойны! — сказала она, улыбаясь. — Наши здесь, стоят во всех проходах. Дети Фредерика и Гарриэт, понимаете?

Он нервно усмехнулся.

— Когда вы собираетесь начинать? — спросила Джозефин. — По восточному стандартному времени[21] или по негритянскому времени?[22]

Взглянув на ее доброе лицо, он внезапно почувствовал огромное облегчение и от души рассмеялся.