Молодая Раневская. Это я, Фанечка...

Старая жизнь вернулась. Она была такой же, что и прежде, только вот публика стала другой. Все поблекло, лишилось былого лоска, но жизнь продолжалась…

Громким событием стало открытие в сентябре 1919 года в Севастополе литературно-художественного театра-кабаре "Дом Артиста". Идея его создания принадлежала Аркадию Аверченко. Помог реализовать идею севастопольский градоначальник генерал-майор Владимир Субботин. "Дом Артиста" был не только развлекательным, но и организационным, если можно так выразиться, заведением. Бежавшим в Крым актерам здесь помогали найти работу, предоставляли сцену для выступления, организовывали благотворительные вечера. В "Доме Артиста" Аверченко впервые выступил в роли актера в своей пьесе "Лекарство от глупости". Непродолжительное время (около двух месяцев) Аверченко заведовал в "Доме Артиста" театральной частью. Он вел очень насыщенную жизнь. Писал пьесы, участвовал в их постановках, писал фельетоны в газету "Юг", выступал с вечерами, преподавал в драматической студии, занимался общественной деятельностью. Павла Леонтьевна не любила Аверченко и не считала его драматургом, а Фаине он нравился, она любила остроумных людей. В Крыму пьесы Аверченко, которые он писал одну за другой, пользовались огромной популярностью. Они были злободневными, тонкими, смешными, пусть и не отличались особой глубиной. Фаине очень хотелось побывать в "Доме Артиста" и, может, даже познакомиться с Аверченко, но ей так и не удалось этого сделать. Однажды она попробовала было заикнуться о том, чтобы пригласить Аверченко выступить в их театре, но получила тройной реприманд — от Павлы Леонтьевны, от Рудина и от Ермолова-Бороздина. Даже когда Аверченко опубликовал в газете "Юг" статью, в которой выразил протест против чрезмерно высоких налогов, взимаемых с театральных представлений[21], отношение коллег Фаины к нему не изменилось.

Фаина работала над новой ролью. Ей предстояло играть Машу в чеховской "Чайке". Пьеса начинается с диалога Маши и учителя Медведенко. На вопрос собеседника: "Отчего вы всегда ходите в черном?", Маша отвечает: "Это траур по моей жизни. Я несчастна".

Маша несчастна. Она молода, но ходит в черном, нюхает табак и пьет водку. Каждое из четырех действий пьесы начинается с упоминания о Машиной трагедии. Образ Маши трагический, страдальческий, но если показать его только через страдание, то Маша получится бледной. Чехов неспроста назвал свою грустную пьесу комедией. В этом кроется авторская подсказка актерам. Чехов говорил, что в жизни все перемешано — высокое с низким, трагическое с комическим. Стараясь передать трагедию Маши, Фаина наделила ее некоторыми смешными чертами. Жеманно опрокидывала рюмку, жеманно засовывала в ноздри табак, так, чтобы зрителю было ясно, что Маша не только страдает, но и немного играет страдание, упивается им. Ей нравится образ "женщины в черном", ей нравится эпатировать окружающих… Правда, на больший эпатаж, чем питье водки, она неспособна. Ради достоверности образа Фаина впервые в жизни попробовала водку. На сцене она, разумеется, пила воду, но пила так, как пьют водку. А вот табак нюхала по-настоящему и после спектакля долго прочищала нос от такой гадости. "Маша — моя самая "жертвенная" роль, — сказала много лет спустя Фаина Раневская. — Ради нее я пошла на ужасные жертвы — пила водку и нюхала табак…".

Была и еще одна "жертва". Из-за Маши Фаина Раневская впервые в жизни поспорила с режиссером Рудиным.

— Фаина, — Рудин называл Раневскую по имени, — не заслоняйте Аркадину. Ее не видно из-за Маши!

Аркадину играла тридцатипятилетняя актриса Антонина Кварталова, одаренная актриса, которой лучше всего удавались трагические образы. С Кварталовой у Фаины отношения не сложились сразу же. Споры по каким-то пустячным поводам переросли в холодное противостояние. Дело было не столько в Фаине, сколько в Павле Вульф. Кварталова (не без оснований) считала себя равной Вульф по таланту и претендовала на главенство в труппе. Но с острой на язык Павлой Леонтьевной связываться было опасно. Та могла уничтожить соперницу одной-единственной хлесткой фразой. Фаина же в то время еще не закалила свой характер, к тому же она была младше всех в труппе и уже одна разница в возрасте позволяла Кварталовой смотреть на нее свысока.

— Вот когда я служила у Корша… — своим глубоким, хорошо поставленным голосом начинала Кварталова, и Фаина сразу же старалась исчезнуть, если была такая возможность, потому что знала, что последует дальше.

— У Корша был настоящий театр… — продолжала Кварталова, делая ударение на слове "настоящий". — Там не держали актеров, который не умеют…

Далее Кварталова называла нечто такое, чего, по ее мнению, недоставало Фаине, и начинала ее критиковать.

— Не обращай внимания, — успокаивала Фаину Павла Леонтьевна, пробывшая один сезон в театре Корша. — Нина Ивановна преувеличивает. Послушать ее, так Коршу Малый с Художественным в подметки не годятся, покажется лучше. На самом деле актеры там были разные.