Молодая Раневская. Это я, Фанечка...

Режиссер Павел Рудин решил сделать упор на классику, на золотой фонд русской драматургии — на Островского, на Чехова, на Гоголя, на Горького. "Новых" пьес в театре не ставили, за исключением агитационных, с которыми регулярно надо было выступать на выезде. Но работу над этими, с позволения сказать, пьесами вряд ли можно было назвать "постановкой". Актеры наскоро заучивали простые роли, преимущественно состоящие из лозунгов, которые кочевали из одной пьесы в другую, и проводили одну репетицию. Этого было достаточно.

В пьесе Горького "На дне" Фаина сыграла Настю, падшую женщину, сохранившую в душе романтические струны. Получив эту роль, она начала сокрушаться: "Ну что за незадача! Начала со знаменитой итальянской певицы, а теперь докатилась до проститутки!" Рудин пошутил в ответ: "Фаина, прошу тебя, помни, что погружение в образ имеет предел", намекая на привычку Раневской дотошно вникать в роль. Невинная шутка Фаины имела последствия. Кто-то (так и не узнали, кто именно) донес в ЧК, что артистка Раневская ругает нынешние порядки и тоскует по старым временам. Волна красного террора уже схлынула, но круги по воде еще шли. Донос грозил Фаине нешуточными неприятностями, но, к счастью, все обошлось. Фаину не арестовали, а пригласили на беседу в ЧК и посоветовали быть поосторожнее в высказываниях. "Было очень неприятно сознавать, что среди наших товарищей завелся стукач, — вспоминала позднее Раневская. — Очень хотелось узнать, кто это. Подозревала то одного, то другого, то третьего. До тех пор мучилась подозрениями, пока не поняла, что вот-вот сойду с ума. Тогда махнула рукой и оставила это занятие".

"Там
за горами гóря
солнечный край непочатый.
За голод, за мора море
шаг миллионный печатай!".

призывал революционный поэт Владимир Маяковский.

Летом 1923 года Фаине казалось, что она находится в этом самом "непочатом" солнечном краю.

Глава двенадцатая НА РАСПУТЬЕ

"Мы заблудились в этом свете.

Мы в подземельях темных. Мы
Одни к другому, точно дети,
Прижались робко в безднах тьмы…"

Максимилиан Волошин, "Мы заблудились в этом свете…"

Очень хотелось в Москву. Всем, а особенно Ирочке. В Крыму, что называется, засиделись.

— Приехали на три месяца, а живем здесь уже пять лет! — ворчала Тата. — И все это время — на чемоданах. Знать бы, что так будет, устроились бы получше. За те деньги, что за жилье платили, можно было бы дом купить…

Павла Леонтьевна и Фаина смеялись. Зачем им нужен дом в Крыму? Что они станут с ним делать? Они же все равно собрались уезжать.

— Зачем? — удивлялись другие актеры. — Пока было тяжело, сидели в Крыму, а теперь, когда жизнь наладилась, уезжаете?

Жизнь изменилась. Частная антреприза канула в Лету. Театры стали государственными учреждениями и находились на содержании у государства. Необходимость постоянно "тасовать" актеров в угоду публике отпала. Провинциальная актерская жизнь из кочевой понемногу стала превращаться в оседлую.

Трудно объяснять другим людям мотивы своих поступков. Даже хорошо знакомым людям.

Павла Вульф была примой в Крымском драматическом театре. Сумеет ли она занять подобающее ей место в другой труппе? У Фаины столько хороших ролей — Войницкая в "Дяде Ване", Шарлотта в "Вишневом саде", Маша в "Чайке", Ольга в "Трех сестрах", Галчиха в "Без вины виноватых", Пошлепкина в "Ревизоре", Настя в "На дне", Анфуса Тихоновна в "Волках и овцах"… А кого ей придется играть в другой труппе? И вообще, от добра добра не ищут. Хочется чего-то нового? Помилуйте, сейчас такая жизнь, что каждый день что-то новое происходит…

Как объяснить, что тебе стало тесно в театре? Как объяснить, что ужас, засевший где-то внутри, побуждает уехать подальше от тех мест, где трупы на улицах совсем недавно были привычным делом? Да и стоит ли объяснять? На "тесно" могут обидеться свои товарищи-актеры, а упоминание об ужасах голода и террора может привлечь внимание других товарищей, из ГПУ[24].

Павле Вульф всегда хотелось попробовать себя на педагогическом поприще. Учить не так, как Фаину, по-семейному, а заняться полноценным преподаванием. К этому побуждал Павлу Леонтьевну и возраст. Уже близко виделся ей тот средний рубеж, переходный период для актрисы, играющей главные роли, когда молодость прошла и в молодых ролях она уже не выглядит столь естественно, как раньше, а настоящая старость, дающая возможность перейти на роли старух, еще не наступила. Далеко не каждая актриса может с успехом попробовать себя в новом амплуа. Павле Леонтьевне переходный период представлялся тяжелым и мучительным. Она собиралась на это время совсем уйти со сцены и целиком посвятить себя педагогической работе. Когда при театре организовали драматическую школу, Вульф начала преподавать там и параллельно вела занятия по художественному слову для молодых актеров театра.