Молодой Александр

В середине XIX века в Грецию прибыл французский археолог Леон Эзе. В свои почти 25 он уже имел наметанный глаз на древности, точно подмечал выступы и неровности, указывающие на прикрытые землей руины, и без труда находил древние материалы, повторно использованные при строительстве современных зданий. Будучи членом Французской школы в Афинах, Леон Эзе заинтересовался территориями, лежавшими за северными границами вновь образованного Греческого королевства, которое в то время простиралось лишь до Фессалии. Эти земли все еще находились под контролем Османской империи и не были достаточно исследованы. Возможно, именно там ждали самые невероятные открытия.

Весной 1855 года во время одного из путешествий в Македонию Эзе встретил образованного священника, который рассказал о руинах Палатиции, небольшой деревни у подножия Пиерийских гор, неподалеку от места, где река Галиакмон (современный Альякмон) выходит на прибрежную равнину Эматия[700]. Ранее Эзе проезжал рядом с этой деревней, но никаких слухов о руинах не слышал. Однако название «Палатиция» – «маленький дворец» – заинтриговало его. Желая не упустить свой шанс и убедиться в правоте священника, Эзе оставил коллег и нанял проводника, который повел его в неизвестность[701]. Когда они приблизились к деревне, предгорье Пиерии расступилось, открыв красочный пейзаж: леса и горные заросли, густые, как кабанья шкура, спускались к берегам Галиакмона, в чьих водах с восторженным гоготом плескались стаи гусей, а посреди живописных рощ из вязов островками выделялись возделанные поля зерна и кунжута. Тут и там были разбросаны сельские дома с красными крышами, которые окружал лабиринт из заборов и потаенных троп, изрытых копытами быков и буйволов. Эзе знал этот район как Румлуки, «Земля ромеев»: словом «рум» или «ромеи» турки-османы называли православных христиан, живших под их властью, хотя в данном случае термин использовался в более узком смысле, чтобы обозначить носителей греческого языка, в отличие от так называемых «болгар» – говоривших на славянских языках жителей областей, расположенных севернее. Обитавшие здесь, в тени Пиерийских гор, люди считали себя прямыми потомками древних македонян, и Эзе писал, что под куртками из овчины и тугими тюрбанами все еще были вполне различимы признаки их прославленного наследия – удлиненные овальные лица, прямые носы, глубоко посаженные миндалевидные глаза, выразительные и умные черты лица. Местные женщины, по его наблюдениям, обладали гордой и утонченной красотой. Они выглядели величаво, разнося по домам глиняные кувшины, а в полях стояли прямо на шатких телегах, одной рукой срезая косой кукурузу, а в другой держа поводья лошадей, – их грация напоминала Эзе о Нике на победоносной колеснице. Он был мгновенно очарован сельской местностью, а позже написал: «Нигде больше природа не оживала более свободно и благородно благодаря сельскому хозяйству»[702].

Местные жители были в восторге от заинтересованности Эзе и охотно водили его по Палатиции, а также по близлежащим деревушкам Кутлес и Барбес (позже объединенных в одну и переименованных в Вергину). «Три деревни полны древних останков, – взволнованно писал Эзе в своем отчете, – церкви и большинство домов буквально построены из фрагментов древних памятников»[703]. Местные жители объяснили Эзе, что источником этих материалов служит небольшое плато, расположенное между Палатицией и Кутлесом. И он отправился его исследовать.