Молодой Александр

Гробница меньшего размера (Гробница I) была первой, в которую они вошли. В древности ее разграбили; вандалы – скорее всего, галлы – сначала попытались прорубить путь через западную стену, прежде чем сдаться и обратить внимание на плоскую крышу, сломать одну из центральных каменных плит и проскользнуть внутрь. Через внешние отверстия засыпалось много земли, но перед возведением нового, большого кургана местные жители заложили их собранными в окрестностях камнями. Андроникос просто убрал их, чтобы получить доступ. Взгляд его сначала был устремлен в землю, где среди комков почвы валялись кости и разбитая керамика. Несколько мгновений спустя он поднял голову, чтобы осмотреть стены. Они были окрашены: насыщенный кроваво-красный для нижнего регистра, украшенная грифонами и цветами синяя полоса посередине, а на белых верхних частях вырисовывалось что-то необыкновенное – изящно нарисованные мифические фигуры. «Сразу было понятно, что расхитители гробниц тщательно выполнили свою работу, – писал Андроникос о своей находке, – но в то же время мы увидели, что они оставили нам самое ценное в гробнице – великолепное и завораживающее живописное убранство»[780]. Древнегреческие картины редко доживают до наших дней, а здесь сохранилась работа настоящего мастера. Схематические очертания будущей росписи вырезались по влажной свежей штукатурке, слои краски наносились уверенной рукой. Сцена была популярной и связана с мифами о подземном мире. Аид вырвался из своих подземных владений, его колесница запряжена упряжкой бессмертных белых лошадей, в объятиях он сжимает свою добычу – деву Персефону, которая всего несколько мгновений назад собирала цветы с подругами на блаженном лугу. Художник решил изобразить сам момент похищения: вот Персефона с развевающимися волосами протягивает закованные в браслеты руки в надежде на спасение, на ее лице застыло леденящее выражение, что-то среднее между шоком, ужасом и обреченностью – принятием своей неминуемой судьбы, ее тело застыло от страха. Одна из ее подруг на полу у колесницы, с обнаженной грудью, с рукой, поднятой перед лицом в жесте защиты и последнего прощания. Насыщенный пурпур плащей, одинаковые каштановые волосы Аида и Персефоны, а также красно-коричневый цвет колесницы кажутся яркими вспышками на призрачно-белом фоне. Взгляд Аида неумолим, с Персефоной в одной руке, скипетром и поводьями – в другой, он гонит коней вперед, и их путь направляется быстроногим Гермесом – проводником душ – к Дому Смерти, царству праха и тьмы, конечному пункту назначения. На восточной стене Деметра, мать Персефоны, изображена сидящей на камне, ее благоуханные одежды туго обтягивают тело, а янтарные волосы обрамляют искаженное горем лицо. На южной стене можно различить контуры других богинь, вероятно трех Мойр, напоминающих о том, что судьба предопределена с рождения, а подземный мир является местом последнего упокоения для всех. Росписи, обнаруженные в сезоне 1977 года, несомненно относятся к шедеврам античного искусства

[781].

Похищение Персефоны. Роспись в Гробнице I, Вергина. Wikimedia Commons

Вскоре археологи вернулись к вопросу, кто же здесь похоронен. Богатый декор подсказывал, что это лица, связанные с царским домом. При раскопках внутри обнаружили несколько поврежденных погребальных принадлежностей, ускользнувших от внимания грабителей: гребешок из слоновой кости, разбитую мраморную раковину, возможно использовавшуюся для совершения возлияний богам, а также кусочки золота и бронзы. Отсутствие каких-либо сопутствующих мужских предметов, таких как оружие, позволяло предположить, что гробница принадлежала женщине. На основании керамики памятник датировали периодом сразу после 350 года до н. э., а значит, тут могла находиться одна из жен Филиппа: Фила из Элимеи или Никесиполис из Феры. Но скелетные фрагменты, извлеченные из гробницы, запутали дело. Сначала предполагали, что это останки трех людей: женщины, ребенка и мужчины[782]

. Более позднее изучение и каталогизация костей позволили уточнить выводы: в гробнице найдены останки семерых людей (мужчина, женщина, четыре маленьких ребенка и один новорожденный), причем человеческие кости были смешаны с костями животных. После первоначального осквернения гробница явно использовалась как склеп, подобные случаи хорошо известны в Эгах и других поселениях древней Македонии. Такое загрязнение первичного захоронения, возможно полностью утраченного, означает, что на данный момент первоначальный владелец Гробницы I остается загадкой. При работе с любым захоронением, разграбленным в древности, есть определенный предел, ограничивающий наши выводы, о котором исследователи всегда должны помнить[783].