Молодой Александр

Новость об открытиях уже давно вышла за пределы раскопок, привлекая местную прессу. Все взоры теперь были прикованы к Андроникосу, который готовился войти в гробницу и встретиться лицом к лицу с прошлым[788].

Открытие Гробницы II состоялось 8 ноября 1977 года. Чтобы получить доступ к погребальной камере, команда удалила замковый камень сводчатой крыши – эту уловку они переняли у древних расхитителей гробниц. Железный зажим, прикрепленный к шкиву, был приспособлен для свободного подъема блока. Понадобилось две попытки, Андроникос терпеливо ждал возможности впервые взглянуть на то, что находилось внутри. События, рассказанные в прологе к этой книге, передают те невероятные мгновения. Неповрежденная главная погребальная камера – настоящая капсула времени, и сделанные в ней находки подтвердили предчувствие Эзе о том, что изучение кургана поможет восстановить историю македонян. Тот факт, что одно из богатейших захоронений, когда-либо преданных земле, столько веков ускользало от обнаружения, был истинным чудом и, возможно, признаком того, что местное население издавна почитало и защищало его.

После того как коллеги Андроникоса тоже заглянули внутрь – все они терпеливо ожидали своей очереди, – в темное помещение спустили лестницу. Андроникос пошел первым, отверстие было настолько узким, что ему пришлось прижать руки к бокам. Он ощущал восторг ученого и вину осквернителя могилы, хотя «конечно, первое аннулировало другое» – вспоминал он позже[789]. Многие предметы погребального инвентаря уже не лежали на своих первоначальных местах из-за землетрясений и гниения органических материалов, из которых они были сделаны. У дальней стены находился мраморный саркофаг с прахом умершего. По форме он напоминал ящик и явно был главным элементом в камере, вокруг которого строились все пропорции и организация остальных вещей. Позднее Андроникос предположил, что перед саркофагом стояло деревянное ложе. Найденные фрагменты слоновой кости, стекла и позолоты, которые раньше его украшали, давно осыпались, когда распалась деревянная рама, а среди обломков археологи нашли крошечные портреты, которые, как полагал Андроникос, изображали Филиппа и Александра. Часть оружия, найденного в непосредственной близости от саркофага, в том числе два железных меча, нагрудные доспехи и шлем, возможно, также когда-то лежала на ложе или на отдельных деревянных стойках. Стол, заставленный сосудами для симпосия (пира) – 11 серебряными, двумя бронзовыми и шестью глиняными, – находился рядом с ложем и превратился в темное веерообразное пятно на земле; две ножки с северной стороны подломились первыми, так что все предметы упали к северной стене, где и остались. В юго-западном углу был бронзовый купальный набор, а также уникальная позолоченная диадема из серебра и остатки того, что позже оказалось богато украшенным щитом. После того как все сфотографировали, а внутреннюю дверь закрепили на деревянных строительных лесах, команда начала упаковывать предметы, чтобы безопасно их вывезти: огромное количество артефактов складывали в коробки из-под молока и моющих средств, но контейнеров не хватало. Когда археологи выносили их наружу, шествуя, словно в торжественной процессии, перед их глазами все еще стояла картина древних и вновь обретенных чудес.

В первые дни работы саркофаг оставался нетронутым, по-прежнему плотно закрытым, и Андроникос подозревал, что в нем находится самое ценное сокровище погребальной камеры. Когда он почувствовал, что время пришло, археолог с несколькими избранными коллегами спустился в гробницу. Они собрались вокруг саркофага и начали поднимать крышку. Интуиция не подвела Андроникоса: внутри мраморного футляра оказался потрясающий золотой ларнакс[790] из золота в 24 карата, весивший почти 8 килограммов. Это было удивительное произведение древнего мастера – с тисненым цветочным орнаментом по бокам, прикрепленными цветочками из стеклянной пасты и ножками в виде львиных лап. Наверху – символ сияющей звезды или солнца. Этот мотив часто встречается на македонских монетах и щитах, его позже стали называть Звездой Вергины или Солнцем Вергины.

Ларнакс осторожно поставили на пол, а затем открыли. «Глаза наши чуть не вылезли из орбит, а дыхание перехватило, – пишет Андроникос, – ошибки быть не могло: внутри оказались аккуратно сложенные обугленные кости, еще сохраняющие цвет пурпурной ткани, в которую их когда-то завернули. В одном углу лежал очень тяжелый золотой венок, теперь смятый, но некогда он находился поверх останков. Мы закрыли ценный ларец, накрыли его и поставили во внутренний угол погребальной камеры»[791].