Молодой Александр

За их возвращением в Афины внимательно следили трое македонских послов, Антипатр, Парменион и Еврилох, входившие в ближний круг Филиппа. Они должны были принять клятвы от афинян, если установятся мир и союз. Демосфен любезничал с ними, лично развлекал, добивался, чтобы гости заняли места в первом ряду театра, стремился показать, что афинское гостеприимство не уступает гостеприимству аргеадского двора. Однако условия соглашения вызвали споры. Суть вопроса заключалась в том, кто именно должен в нем участвовать. Фокида, Керсоблепт и фессалийский город Алос, который Филипп все еще осаждал, не входили во Второй Афинский союз, но имели собственные отдельные соглашения с Афинами. Для обсуждения предложений и голосования по ним была созвана двухдневная сессия народного собрания на Пниксе. После обмена мнениями решили исключить союзников, не входящих в лигу, поскольку македонские послы явно дали понять, что без этого рассчитывать на согласие Филиппа не приходится. Македония и Афины сохранят за собой все владения, которые у них были на момент соглашения, но афиняне, несмотря на удерживаемый ими Херсонес, вынуждены будут признать окончательную потерю Амфиполя. Члены посольства, посетившего Пеллу, снова собрались и отправились на север – на этот раз чтобы принести клятвы Филиппу и его союзникам.

Они собирались в путь медленно, и уже в Афинах проявились внутренние разногласия. Во время путешествия спутники избегали Демосфена, отказываясь обедать с ним или, по возможности, ночевать в одном помещении. Они прибыли в Пеллу в мае, когда Филипп все еще находился во Фракии, превращая Керсоблепта в своего вассала. Вскоре к афинянам присоединились многочисленные греческие посольства: фессалийцы, фиванцы, лакедемоняне (спартанцы) и, что интригует, фокидяне[284]. Очевидным становился масштаб вовлеченности Филиппа в греческие дела. Афиняне, которые всегда считали себя главными среди греков, отныне были лишь одним из многих государств, имевших дело с Македонией.

Александру в ту пору было девять лет, и именно в связи с этими событиями появляется первое свидетельство очевидца о мальчике. Эсхин пишет, что во время их пребывания в Пелле царевич появился на послеобеденном развлечении. Он играл на кифаре, что указывает на достаточную музыкальную подготовку, читал стихи и вел дискуссию с другим мальчиком, личность которого, к сожалению, неизвестна. Вероятно, это был один из его приемных братьев, вместе с которыми он воспитывался. И хотя царевич был слишком юн, чтобы принимать участие в застолье и разговорах взрослых, его присутствие было явной демонстрацией культуры македонского двора и утонченности царской семьи. Посольство обратило внимание на таланты мальчика, и позже о нем говорили в Афинах. Демосфен, очевидно, отпустил несколько непристойных шуток насчет царевича – это было началом вражды между ними, а Эсхина обвинили в попытке соблазнить его. Но главное: несмотря на юность, об Александре уже говорили за пределами Македонии[285].

Вернувшись в Пеллу, Филипп сразу приступил к подготовке похода на юг, чтобы закончить Священную войну. Афинское посольство снова удостоилось аудиенции, и на этот раз первым выступил Демосфен. Он держался более уверенно, но столь подобострастно, что некоторые из его спутников прятали лица от стыда, когда он рассказывал обо всех своих добрых делах в отношении македонских послов. Очевидно, до Филиппа дошли слухи о его клевете на афинян, и Демосфен сделал все возможное, чтобы исправить положение: «Я не сказал, что вы красивы, потому что самое прекрасное из всех существ – это женщина; не сказал, что вы замечательно пьете, ибо это, по-моему, комплимент для губки; не сказал, что у вас отличная память, ибо думаю, что такая похвала может относиться к завзятому софисту»[286]. Вторым выступал Эсхин, который обратился к более важным вопросам, связанным с судьбой фокидян. Он умолял, чтобы наказание понесли только лидеры и Филипп не позволял фиванцам наживаться за счет Фокиды. Ответ царя был туманным, он вел опасную дипломатическую игру, устраивая частные беседы с противоборствующими сторонами, тщательно маневрируя во имя того, чтобы занять главенствующую позицию. Через своих Спутников он передавал послам многочисленные обещания. Эсхина, который был убежденным противником Филиппа, заставили поверить, что царь последует его совету, в то время как фиванцев и фессалийцев, вероятно, уверили в обратном. Царила атмосфера тревожности и неопределенности. Теперь Демосфен понимал, насколько непроста сложившаяся ситуация, и опасался будущего.