Молодой Александр

Филипп, человек гораздо более прагматичный, видел ценность этого региона. Урожай зерновых здесь был значительным, и, избавившись от скифов, царь, очевидно, хотел взять под контроль их торговлю. Дунай также представлял собой естественную преграду, которая помогла бы защитить север Фракии. С Филиппом прежде имел дело скифский царь Атей. Когда македоняне были заняты осадой Византия, он обратился к ним за помощью. Атею доставлял проблемы загадочный царь истриотов, вероятно живший в дельте Дуная[521]. Обещание усыновления, которое делало Филиппа наследником территории, удерживаемой скифами, должно было подсластить сделку. Филипп, всегда стремившийся расширить свое влияние, согласился и отправил отряд солдат на север, но тем временем царь истриотов умер, и Атей немедленно отказался от соглашения, македоняне получили отказ в оскорбительной форме. В послании Атея говорилось, что скифы превосходят македонян и никогда не просили их о помощи. Более того, у Атея уже есть сын, так что он не нуждается в другом наследнике. В ответ Филипп запросил средства для поддержки осады Византия. Учитывая плохой прием, оказанный его посланникам, большего от Атея ждать не приходилось. Однако и этого македоняне не получили. Зато грубость Атея послужила прекрасным поводом для новой кампании.

Филипп пытался как можно дольше скрывать свои замыслы от Атея. Он отправил вперед гонцов, чтобы объяснить кажущиеся враждебными действия его армии. Филипп якобы продвигался на север не для войны, а во имя выполнения религиозного долга. Во время осады Византия он пообещал установить бронзовую статую Геракла в устье Дуная и теперь намеревался исполнить свой обет. Но Атей не был так прост. Хитрый старый царь видел насквозь уловки Филиппа. Он ответил, что не позволит македонской армии войти на его земли, однако предложил поставить статую от имени Филиппа; а если они проигнорируют его распоряжения, он уничтожит статую и расплавит ее, чтобы сделать наконечники стрел. Македоняне шли дальше, не смущенные такими угрозами.

По мере приближения к противнику, должно быть, все чаще возникали разговоры о том, что ждет впереди. Скифы были грозными конными лучниками, женщины часто сражались вместе с мужчинами. Ходили слухи, что они пьют из черепов своих врагов и очищаются, вдыхая дым от конопли, который заставляет их завывать от восторга. Они были любителями кислого кобыльего молока, варварами в штанах, но прославленными воинами. Тем, кто читал Геродота, знакомы рассказы о великом персидском царе Дарии I. Он вторгся в Скифию в 513 году до н. э., но не смог вступить в бой с противником. Отряды скифов просто увлекали персов все дальше в пустыню, совершая короткие набеги всякий раз, когда появлялась возможность. В конце концов Дарий вынужден был отступить с позором[522].

Филипп без труда сумел навязать Атею прямую конфронтацию. Македонский царь хотел получить контроль над землями и городами в районе дельты Дуная, а Атей не собирался этот контроль уступать. Битва произошла где-то к югу от реки, македоняне столкнулись со скифской армией, состоящей из пехоты и конницы. Скифы были в характерных одеяниях ярких цветов: огненно-красных и ярко-синих. Многие знатные воины носили двойные ремни с замысловатыми пряжками; они были вооружены прочными составными луками и короткими мечами с рукоятью, обернутой тонкой золотой пластиной. К конской упряжи крепились мрачные напоминания о свирепости всадников – жуткие скальпы убитых, которые пугающе развевались на ветру. Атей повел армию в бой, что было своего рода подвигом, учитывая, что скифскому царю было уже за 90[523]. Предположительно, он изображен на небольшой коллекции серебряных монет, обнаруженных на побережье Черного моря в ХХ веке: верхом, в полном военном облачении, с натянутым луком[524].

Монета с изображением Атея. D. Draganov