Молодые львы

Кристиан отступил на шаг, продолжая наблюдать, как лейтенант отчаянно сражается со своим телом. Каблуками он уперся в песок с такой силой, словно ему предстояло принять на себя удар великана и не сдвинуться с места. Затем правой рукой Гарденбург начал отжимать свое тело от земли. Медленно, сантиметр за сантиметром. Лицо его перекосилось от боли, но от земли он оторвался. Постоял, согнувшись, а затем рывком выпрямился. Его шатало, но он устоял на ногах. Кровь, пот, грязь смешались на лице лейтенанта в устрашающую маску. Да он плачет, с изумлением отметил Кристиан. Действительно, слезы прочертили полоски на грязной коже. Дышал лейтенант отрывисто, из груди рвались рыдания, но он плотно стискивал зубы. Неловко, неуклюже он повернулся лицом к северу.

– Порядок. Шагом марш!

И Гарденбург двинулся по проложенной в песке колее. Лейтенант прихрамывал, голова его свешивалась набок, но он оставлял за собой метр за метром, ни разу не оглянувшись.

Кристиан последовал за ним. Ужасно хотелось пить. Автомат, висевший на плече, стал невероятно тяжелым, но Кристиан дал себе слово, что не будет пить или просить сделать привал, пока Гарденбург сам не примет такого решения.

Шли они медленно, волоча ноги, словно скованные одной цепью, изредка натыкаясь на ржавеющие обломки, держа курс на дорогу, ведущую на север, по которой, возможно, отступали другие немецкие части. Не исключался и другой вариант: они могли попасть прямиком в объятия англичан.

Кристиан задумался об англичанах. Спокойно и бесстрастно. В настоящий момент они не представляли собой реальной угрозы, более того, не очень-то верилось в их существование. Мир сузился до трех реальных вещей: металлического привкуса во рту, словно Кристиан отведал прокисшего сусла, прихрамывающей походки Гарденбурга, который напоминал подстреленного зверя, да солнца, поднимавшегося все выше и выше за их спинами, неся с собой палящую жару. А если англичане и ждут их на дороге, то с этим предстоит разобраться в надлежащее время. Сейчас Кристиану хватало других проблем.

Когда они второй раз присели передохнуть, ослепленные солнцем, изнуренные зноем, с застывшими в глазах усталостью и болью, на горизонте показалась машина. Ехала она быстро, оставляя за собой шлейф пыли. Две минуты спустя они поняли, что это щеголеватый открытый штабной автомобиль. Еще через минуту стало ясно, что автомобиль итальянский.

Гарденбург поднялся. От невероятных усилий, которых потребовало это довольно простое движение, у него, казалось, затрещали кости. Лейтенант дохромал до середины дороги и остановился, тяжело дыша. Вид у него был жуткий. Угрожающий. Перекошенная окровавленная повязка на лбу, воспаленные, провалившиеся глаза, запятнанные кровью, чуть согнутые руки.

Кристиан тоже встал, но на дорогу не вышел.

Автомобиль мчался на них, водитель яростно жал на клаксон. Но бескрайняя пустыня легко гасила звук. Гарденбург застыл, как скала. В автомобиле сидели пятеро. Гарденбург молча сверлил их взглядом. Кристиан уже не сомневался, что лейтенанта размажут по песку. Но заскрипели тормоза, и передний бампер длинного, красивого автомобиля замер на расстоянии вытянутой руки от Гарденбурга.

Впереди сидели два солдата. Один вел автомобиль, второй скрючился рядом. Заднее сиденье занимали трое офицеров. Они вскочили и сердито заорали на Гарденбурга по-итальянски.

Гарденбург пропустил их вопли мимо ушей.

– Я желаю говорить со старшим по званию, – ледяным тоном отчеканил он по-немецки.

На него вновь обрушилась итальянская речь. Наконец толстый смуглый майор ответил на плохом, но достаточно понятном немецком:

– Это я. Если хотите что-то сказать, подойдите сюда и говорите.

– Будьте любезны выйти из машины. – Гарденбург остался на месте.

Итальянцы заговорили между собой. Потом открылась задняя дверца и толстый майор в очень красивой, но сильно измятой форме, спрыгнув на песок, воинственно двинулся на Гарденбурга. Тот, словно на параде, отдал честь. В другой ситуации Кристиан, наверное, рассмеялся бы: пугало отдает честь в залитой солнцем пустыне. Майор, щелкнув каблуками, также вскинул руку.

– Лейтенант, – нервно затараторил майор, взглянув на нашивки Гарденбурга, – мы очень торопимся. Чего вы хотите?

– У меня приказ, – ледяным, не терпящим возражений тоном заявил Гарденбург, – реквизировать проходящий транспорт для генерала Айгнера.

Майор открыл было рот, но тут же закрыл его и огляделся, словно ожидая, что из-за ближайшей дюны выпрыгнет генерал Айгнер.

– Ерунда. – К майору вернулся дар речи. – Нас настигает новозеландский патруль, и мы не можем задерживаться.

– Для выполнения приказа я наделен особыми полномочиями, – ответствовал Гарденбург. – Насчет патруля мне ничего не говорили.

– Где генерал Айгнер? – Майор вновь нерешительно огляделся.

– В пяти километрах отсюда. На его бронетранспортере полетела гусеница, и я получил приказ…

– Я это уже слышал! – воскликнул майор. – И насчет особых полномочий тоже!

– Будьте так любезны, прикажите остальным господам выйти из машины. Водитель может остаться.