Молодые львы

Кристиан попытался расслабиться. Он ждал выстрелов, но опасения его оказались напрасными. Он посмотрел на лейтенанта. На губах Гарденбурга играла ледяная улыбка. А ведь он в восторге, с удивлением подумал Кристиан. Он весь изранен, рота погибла, одному Богу известно, что ждет их впереди, но Гарденбург смакует полученное удовольствие, наслаждается моментом своего триумфа. Улыбаться Кристиан не мог, просто откинулся на мягкое сиденье, давая отдых натруженному телу.

– А что бы произошло, если бы они решили оставить машину за собой? – спросил он какое-то время спустя.

Улыбка Гарденбурга стала шире, и он ответил, с удовольствием выговаривая каждое слово:

– Они бы меня убили. Ничего больше.

Кристиан согласно кивнул.

– А вода? Почему вы оставили им воду?

– Отнимать воду – это уже перебор, – хохотнул лейтенант, развалившись на роскошном сиденье.

– И что будет с этими людьми?

Гарденбург безразлично пожал плечами:

– Сдадутся и попадут в английскую тюрьму. Итальянцы обожают сидеть в тюрьме. А теперь помолчи. Я хочу спать.

Мгновение спустя его дыхание стало ровным, грязное лицо приняло спокойное и умиротворенное выражение – он спал. Кристиан предпочел бодрствовать. Кто-то, думал он, должен следить за пустыней и за водителем. Водитель сидел, вцепившись в руль и глядя прямо перед собой.

Городок Мерса-Матрух напоминал жестянку из-под сладостей, в которой поселилась смерть. Они попытались найти хоть какого-нибудь командира или штаб, чтобы доложить о себе, но в городе царил хаос. Среди руин тащились грузовики, брели отбившиеся от своих частей солдаты, стояла подбитая бронетехника. Вскоре после того, как они въехали в город, налетела эскадрилья штурмовиков и минут двадцать забрасывала его бомбами и поливала пулеметными очередями. Руин прибавилось, бомбы разнесли передвижной госпиталь. Отчаянно кричали гибнущие в огне раненые. Все стремились прорваться на запад, и Гарденбург приказал водителю влиться в длинный, едва ползущий поток машин. На окраине городка находился контрольно-пропускной пункт. Смертельно уставший капитан записывал на листе бумаги, приколотом к доске, фамилии людей и частей, в которых они служили. Выглядел он словно безумный бухгалтер, который старается свести дебет с кредитом в банке, разрушенном землетрясением. Капитан не знал, где находится штаб дивизии и существует ли он вообще. Лишь повторял заунывным голосом, с трудом шевеля покрытыми коркой пыли губами: «Проезжайте. Проезжайте. Нелепо. Проезжайте».

Однако, увидев итальянца, капитан сказал: «Этого оставьте здесь. Определим его на защиту города. Я дам вам водителя-немца».

Гарденбург мягко объяснил итальянцу, чего от него хотят. Тот заплакал, но вылез из машины. Винтовку он взял с собой, однако держал ее у самой мушки и приклад волочился по земле. В руках итальянца винтовка напоминала детскую игрушку, а не орудие убийства, а сам он беспомощно смотрел на орудия, грузовики, солдат, которые проезжали и проходили мимо.

– С таким войском Матрух нам не удержать, – мрачно буркнул Гарденбург.

– Естественно, – тут же согласился с ним капитан. – Конечно же, нет. Нелепо. – И он записал названия частей, которым принадлежали две противотанковые пушки и бронеавтомобиль, прогромыхавшие мимо в облаке пыли.

Капитан посадил к ним механика-танкиста, оставшегося без танка, и пилота «мессершмитта», которого сбили над городом. Он также посоветовал им как можно быстрее добраться до Эс-Саллума, полагая, что там порядка значительно больше, все-таки глубокий тыл.

Механик-танкист, крепкий светловолосый крестьянский парень, уверенно держал руль. Чем-то он напомнил Кристиану ефрейтора Крауса с пятнами вишневого сока в уголках губ, который давным-давно погиб под Парижем. У пилота, совсем молодого, но уже лысого, с посеревшим, осунувшимся лицом, постоянно дергалась щека, а рот перекашивался на сторону.

– Еще утром, сегодня утром ничего этого не было. А теперь тик становится все хуже и хуже. Небось смотреть противно?

– Да нет, – пожал плечами Кристиан. – Практически незаметно.

– Меня сбил американец. – В голосе пилота слышалось изумление. – Представляете? Первый американец, которого я увидел. – Он покачал головой, словно удача американца являлась главным и самым чувствительным поражением немецкого оружия за всю африканскую кампанию. – Я даже не знал, что они воюют против нас. Можете себе такое представить?

Светловолосый крестьянин оказался отличным водителем. Их автомобиль то шел в колонне, то обгонял ползущие грузовики и довольно быстро продвигался по разбитой бомбами дороге, протянувшейся по побережью Средиземного моря, которое раскинуло свои голубые, сверкающие воды, мирные и спокойные, до Греции, Италии, Европы.

Беда подстерегла их на следующий день.