Молот ведьм

– Только не разочаруйся, Мордимер, – прошептала мне прямо в губы. – То, что ты видел, – лишь маленькие женские хитрости. Простая видимость.

– Знаю. Но какое значение это имеет при твоей необычайной красоте?

Я целовал ее в губы и шею, губы мои добрались до выреза платья, а руки в это время распускали корсет. Она дышала тяжело, ногти левой руки воткнула мне в затылок, а правой управлялась с пряжкой пояса. Наконец я содрал с нее платье. Теперь я не удивлялся, что она набивает лиф: груди ее были всего лишь розовыми торчащими сосками.

– Любимая, – сказал, поднимаясь. – Жаль, но я не могу…

– Что случилось? Как – не можешь? Мордимер, но я ведь чувствую, что можешь – и можешь куда как хорошо, – засмеялась она и наклонилась, чтобы снова увлечь меня на софу.

– Твои груди, малышка, – покачал я головой. – Ты права, что набиваешь корсет, поскольку мужчины любят пышные формы. Но когда я с тобой голой, такое ощущение, что я тискаю мальчика. От одной этой мысли тянет блевать.

Минуту она смотрела, будто не понимала, о чем говорю, потом все же поняла – и лицо ее запылало. Скривилась, лицо застыло в гримасе чистой ненависти.

– Я этого не забуду, – прошипела и так резко натянула платье, что с громким треском лопнул рукав. – Ты, ты… – она не смогла найти подходящего слова.

– Да иди уже, – махнул я рукою и скривился, услышав грохот захлопнувшейся двери.

Из-за портьеры выскользнул Педро Златоуст. Усмехнулся радостно.

– Превосходная сцена, мастер Мордимер. Но скажите, будьте добры, зачем вы это сделали? Вы ведь знаете, мое уважение к вам настолько велико, что я и так написал бы, что бы вы ни пожелали…

– Педро, – прервал я его. – Ты ведь художник. Мастер. И должен знать, что ложь рано или поздно становится явной. А ты напишешь издевательскую песенку, которая будет правдой от первого до последнего слова. Разве это не забавно, что простой инквизитор отринул ласки величайшей певицы мира, поскольку у той были махонькие сиськи? Ты видел это собственными глазами и засвидетельствуешь это своим талантом и своей честью…

– Величайшей? – скривился Педро. – Готов поспорить, мастер: вскоре люди будут помнить не о ее пении, а лишь о том, что инквизитор вышвырнул ее из постели. Готов также поручиться, что Рита Златовласая будет теперь частенько называться Рита Безгрудая.

– Уважаю свободу певца, – со вздохом сказал я. – И буду последним, кому достанет дерзости ограничивать творческий порыв великого поэта.

Темный круг

Со внешними обходитесь благоразумно, пользуясь временем. Слово ваше всегда с благодатью, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому.

Св. Павел. Послание к Колоссянам (4:5–6)

– Дай Бог здоровьечка, – церемонно произнес канцелярист, когда я чихнул.

Я поблагодарил его кивком, хотя был уверен, что у Бога есть более важные дела, чем следить за здоровьем Мордимера Маддердина. Ибо я являлся лишь одним из тысячи винтиков мощной машины нашей Святой и Единой Церкви и был лишен амбиций стать чем-то большим. Недаром Писание говорило, что таким, как я, блаженным духом и смиренным сердцем, будет принадлежать Царствие Небесное.

– Вот рапорты, мастер, – канцелярист протянул мне стопку ровно сложенных листов. – Я позволил себе упорядочить их по датам.

– Благодарю. – Я принял документы из его рук и вздохнул, поскольку мне явно предстоял вечер, проведенный за крайне скучным занятием.

– Распишитесь, прошу вас.

Я склонился над столом и взял в пальцы перо. Поставил размашистую подпись, а второе «М» размазалось в кляксе.

– Ничего-ничего, я поправлю, – пробормотал канцелярист, потянувшись за песком.

Я оставил его за этим чрезвычайно увлекательным занятием, сам же, с документами под мышкой, твердым шагом вышел из канцелярии. Выходя, искоса глянул на ровные шеренги столов. Мужчины, склонившиеся над книгами и документами, были слишком похожи друг на друга. При этом я видел разницу: вот тот, например, корпулентный, с веночком волос вокруг головы, другой – седой, третий – худой и лысый… но все отчего-то казались одинаковыми. Может, из-за черных одежд? Может, из-за погасших взоров, что помутнели от многолетнего корпения над документами? Может, из-за нездоровой белизны кожи, из-за запятнанных чернилами пальцев и рук?

Я пожал плечами. В конце концов, Господь для каждого из нас выбирает такую судьбу, чтобы мы наилучшим образом служили Его планам.

Я затворил за собой дверь, однако тотчас в коридоре ко мне подбежал один из новых заместителей епископского секретаря, молодой человек с бегающими глазками.

– Инквизитор, – выдохнул он. – Его Преосвященство просит…

Я лишь приподнял брови, но ничего не сказал. Не думал, что Его Преосвященство Герсард – епископ Хез-хезрона – призовет меня нынче на аудиенцию, особенно учитывая, что данное им мне задание было ясным и простым.

– Как здоровье Его Преосвященства? – спросил я осторожно.