Момент Макиавелли. Политическая мысль Флоренции и атлантическая республиканская традиция

Разногласия не были пресечены, и порядок в этих вопросах не восстановился. Однако лишь когда споры такого рода совершенно вышли из-под контроля, предлагаемые спорящими варианты пересмотра английского политического порядка, в республиканских или макиавеллиевских терминах, выражали уже не просто личное мнение и разочарование, как в случае с Рэли. Как только было признано, что союз между властью и свободой разрушен, стало возможно признать, что и правление представляет собой разделение власти по образцу смешанной конституции у Полибия, и это открывало путь к дальнейшим теоретическим исследованиям. Впрочем, умы, цеплявшиеся за понятийный аппарат монархии и общего права, признавали это неохотно; даже когда разрыв уже произошел, умы, поднявшиеся к поверхности колыхаемых фортуной вод республиканской теории, продолжали руководствоваться богословскими в своей основе понятиями, казуистикой и апокалиптикой, немало способствовавшими тому, чтобы предотвратить развитие макиавеллиевских категорий мысли и увести его в другую сторону. Мы увидим, что английский макиавеллизм возник – как и мышление самого Макиавелли – после поражения хилиастической революции, но мы узнаем также, что здесь он получил неожиданное продолжение.

Глава XI Англизация республики А) Смешанное правление, святой и гражданин

I

21 июня 1642 года, приблизительно за два месяца до формального начала Гражданской войны, два советника Карла I, виконт Фолкленд и сэр Джон Колпепер, составили и убедили его издать документ, в котором король, а не парламент делал шаг к тому, чтобы объявить Англию не нисходящей монархией, а смешанным правлением. Как справедливо подчеркивает Коринн К. Уэстон843, «Ответ Его Величества на Девятнадцать предложений обеих палат парламента» – важнейший документ английской политической теории и, в частности, один из ключей, открывших дверь макиавеллиевскому анализу. По сути, в нем утверждается, что правление в Англии принадлежит трем сословиям: королю, лордам и общинам – и что здоровье и само существование системы зависят от поддержания равновесия между ними. Это резкое отступление от тезиса о нисходящей власти одновременно было неверным с точки зрения конституции и оказалось пагубной тактической ошибкой в полемической борьбе со стороны роялистов. Уже очень скоро это утверждение получило такое широкое распространение и стало использоваться так разнообразно, что мы сталкиваемся здесь с явным примером парадигматической инновации. Перед нами, следует полагать, новая формулировка, которую многие люди искали по многим причинам.

Крайне важно, что кризис, в силу которого Гражданская война в июне 1642 года оказалась неотвратимой, уже нельзя объяснить столкновением власти с обычаем или королевской прерогативы с дворянской привилегией. Причина в намного более разрушительных трещинах в центральном, как все теперь понимали, нерве английской государственной системы, – совместной власти короля и парламента. Палата общин, проведя многие законы вопреки желанию короля, была близка к тому, чтобы заявить о своем праве издавать постановления без его согласия. Общины требовали контроля над ополчением в каждом графстве и по крайней мере права вето на выбор королем членов совета. Столкнувшись с этими требованиями, составители «Ответа на Девятнадцать предложений» разошлись с монархической традицией, со своими соратниками и в долгосрочной перспективе с самим королем. Они пожелали пойти на уступки и признали, что проблема заключалась не в том, чтобы приспособить нисходящую власть к восходящей, а в том, чтобы разделить конкретные функции власти и представить английскую систему правления в целом как разделение власти (sharing of power) между несколькими участниками. В этом своем стремлении они писали: