Момо

Ребятишкам было строжайше запрещено играть на улицах, в парках и других общественных местах. И если ребенка обнаруживали в таком месте, его сразу же отправляли в ближайшее депо, а родителям выставляли приличный штраф.

Друзья Момо тоже не избежали этих запретов. Их разлучили друг с другом и распределили по разным «детским депо», согласно месту проживания. Там и речи не могло идти о том, чтобы затеять собственные игры. Развлечения для них придумывали специальные надзиратели, причем только такие развлечения, из которых детям следовало почерпнуть что-то полезное. Но при этом дети теряли нечто важное: умение радоваться, восторгаться, мечтать.

Постепенно они становились похожими на маленьких сберегателей времени. То, что от них требовали, они выполняли крайне неохотно, со скукой и даже озлобленно. Но если иногда они оставались без надзора, то совершенно терялись и не знали, чем заняться.

Единственное, что они еще могли, так это устраивать шум и гвалт — злой, ненавидящий и безрадостный.

Сами же серые господа напрямую к детям не обращались. Сеть, которую они сплели над большим городом, была густой и казалась непроницаемой и нерушимой. Даже самым ловким детям не удавалось проскользнуть сквозь ее ячейки. План серых господ удался. Все было подготовлено к возвращению Момо.

И с того времени старый амфитеатр лежал пустым и заброшенным.

И вот Момо сидела на каменных ступенях и ждала своих друзей. Целый день после своего возвращения она так и провела. Но никто не пришел. Никто!

Солнце опускалось к западному горизонту. Тени становились все длиннее, холодало.

Наконец Момо встала. Она проголодалась, ведь никто и не подумал принести ей поесть. Такого еще никогда не случалось. Даже Гиги и Беппо сегодня, похоже, забыли о ней. Но это, думала она, конечно же только недоразумение, какая-то нелепая случайность, и завтра же все разъяснится.

Она спустилась вниз, к черепахе, которая уже втянулась в свой панцирь и приготовилась ко сну. Момо присела на корточки и постучала по ее спине согнутым пальцем. Черепаха высунула из-под панциря голову и посмотрела на Момо.

— Извини, пожалуйста, — сказала Момо, — мне очень жаль, если я разбудила тебя, но ты можешь ответить, почему за целый день никто из моих друзей не пришел?

На спине черепахи засветились слова: «Никого больше нет».

Момо прочитала их, но не поняла значения.

— Ну да, — неуверенно пробормотала она, — завтра все прояснится. Завтра они обязательно появятся.

«Больше никогда», — был ответ.

Момо долго смотрела на мерцающие матовые буквы.

— Что ты этим хочешь сказать? — наконец с тоской спросила она. — Что случилось с моими друзьями?

«Все исчезли», — прочитала она.

Момо потрясла головой.

— Нет, — тихо сказала она, — этого не может быть! Ты ошибаешься, Кассиопея. Ведь только вчера они участвовали в демонстрации, из которой ничего не вышло.

«Долго спала», — гласил ответ Кассиопеи.

Момо вспомнила, как Мастер Хора говорил ей, что она должна проспать целый оборот солнца, как семечко растения в земле. Она не подумала, сколько времени это может продолжаться, когда соглашалась на его предложение. Но теперь она начала догадываться.

— Как долго? — спросила она дрожащим голосом.

«Год и день».

Момо очень не скоро осмыслила ответ Кассиопеи.

— Но Беппо и Гиги, — пролепетала она наконец, — они оба наверняка ждут меня!

«Никого больше нет», — снова обозначилось на спине черепахи.

— Неправда! — Губы у Момо задрожали. — Невозможно, чтобы исчезло все, что было…

На панцире Кассиопеи засветилось слово: «Прошло».

Впервые в жизни Момо с полной силой осознала это слово. На сердце легла такая тяжесть, какой она никогда прежде не ощущала.

— Но я, — растерянно проговорила она, — ведь я еще здесь…

Ей захотелось расплакаться, но она не смогла.

Через какое-то время Момо почувствовала, как черепаха коснулась ее босой ноги.

«Я буду с тобой», — появилась надпись на панцире.

— Да, — сказала Момо и мужественно улыбнулась, — ты будешь со мной, Кассиопея. И я рада этому. Пойдем спать.

Она взяла черепаху на руки и понесла ее через дыру в стене в свое жилище. В свете заходящего солнца Момо увидела, что все в ее комнатке осталось по-прежнему. (Беппо убрался там после разгрома, устроенного серыми господами.) Но повсюду лежал толстый слой пыли, и висела паутина.

На дощатом столике лежало письмо, тоже пропыленное и обжитое пауками.

«Для Момо», — значилось на конверте.

Сердце у девочки учащенно забилось. Она еще никогда не получала писем. Она взяла его в руки и оглядела со всех сторон, потом надорвала конверт и вытащила оттуда записку.