МОНА

- Это было удачной сделкой с самого первого дня, - смахнув слезу, улыбаюсь я с грустью.

Пожимаю плечами, как будто сама не вижу в этом ничего плохого, но на самом деле схожу с ума от происходящего.

Отец качает головой.

- Отец Эмина сказал…, - он прочищает горло, и продолжает после: - … сказал, что подпишет договор только, если вы с его сыном поженитесь. Тогда я не думал о том, что все вот так обернется, - взмахнув руками, папа вздыхает. – Я просто… я не хотел, чтобы до такого дошло. Но это было очень выгодным предложением, Лолита! – с внезапной горячностью в строгом голосе оправдывается мужчина, на которого я внимательно теперь смотрю. – А Фаворский – хорошая партия для тебя. Я всего лишь убил сразу двух зайцев.

Я выпускаю смешок, вместе с ним по щеке скатывается очередная слеза. Отец все решил за меня, он хотел соединить свой бизнес с бизнесом Эмина старшего, даже сейчас он не считает, похоже, что поступил плохо.

Ему не нравится, что приходится передо мной вымаливать прощение, хотя я и не хочу этого. Ему не нравится, что козыри не в его руках.

- Я могу поздравить тебя с удачно подписанным контрактом? – саркастично вопрошаю, не повышая тона.

Он играет желваками, ничего мне на это не отвечая, но принимается ходить из одного угла комнаты в другой. Но в следующую минуту из его рта вылетает новая порция оправданий в его стиле:

- Почему ты сбежала, а? – укоризненно спрашивает мужчина, чью фамилию я носила до вчерашнего дня. – Ты же любишь его. Нужно было все портить из-за того, что случайно подслушала разговор Эмина с отцом? Такое сплошь и рядом случается, Лолита, ты должна была понимать, что однажды и ты выйдешь замуж за обеспеченного человека, потому что я, - он показывает двумя руками на себя, - Я не позволил бы случиться другому! Но ты была с ним не по расчету, - с каждым словом говорит громче. – Что изменилось, когда ты узнала, что все было подстроено?

Ясно. Мой новоиспеченный муж уже позвонил папе и пожаловался. Я ошарашена и не скрываю этого. Коротко смеюсь, но смех этот веселым назвать никак нельзя. Даже не знаю, как ответить отцу, чтобы не вставлять маты через каждый, нахрен, звук!

- Что изменилось?! – Я спускаюсь ниже, активно жестикулируя. Хочу видеть его глаза, которые так бессовестно наблюдают за каждым моим движением. После того, что он сделал и сказал впоследствии, ему вообще нельзя на меня смотреть. – Ты серьезно сейчас меня спрашиваешь об этом? Тебе когда-нибудь бывает стыдно, пап? Мне за тебя вот сейчас очень стыдно…

Он топает ногой, на шаг приближаясь, но вовремя останавливается, собравшись, по всей вероятности, с мыслями. Наверное, осознает, что виноват в этой ситуации и не может заткнуть мой рот, но все пытается и пытается, пытается и пытается…

- Не смей так говорить со мной, - машет указательным пальцем, чуть наклонившись вперед.

Нас разделяет пара метров, а, кажется, будто целая пропасть. Мне хочется сказать, что я ненавижу его, но я понимаю, что это будет вывалено мною на эмоциях, и потом я смогу пожалеть о том, что говорила. Я молчу, но не ради него, а ради себя. Не хочу оказаться на его месте: не хочу жалеть о содеянном.

Разговаривать со строгим отцом армянской национальности и стараться доказать ему свою правоту – почти то же самое, что биться о стену. Толка, ровным счетом, никакого. Я поднимаюсь вновь наверх, не сказав больше ни слова, но в этот раз я иду быстрее, чтобы не передумать. Отцу вновь удается меня остановить, однако в этот раз произнесенная им фраза настолько весомая для меня, что я не могу ее игнорировать.

- Правильно, сходи, прими душ, переоденься, потому что твой муж скоро заберет тебя домой, - сообщает папа грубо.

На ватных ногах спускаюсь обратно. Сердце готово выпрыгнуть из груди, ну, или на крайний случай, остановиться. Я дрожу, когда подхожу к отцу, вот теперь мне удается посмотреть в его глаза напрямую, когда нас не разделяют метры недопонимания и алчности.

- Ты что такое говоришь? – возобновив тихие рыдания, шепчу я.

Отец бледнеет. Он не ожидал такой реакции. Позволив на мгновение расчувствоваться, он так же быстро берет себя в руки. Если бы я вела с ним дела, а не была его дочерью, меня бы это восхитило.

- Не надо, - продолжаю шептать. – Пожалуйста, не надо…

Чтобы успокоить мой приступ паники, папа хватает меня за локоть, по-видимому, посчитав, что это может помочь, но это заставляет меня плакать сильнее. Тогда он кричит взбешенно, поскольку в его планы вмешались чувства, на которые он не рассчитывал:

- Он вылетел следующим же рейсом после тебя, Лола, ты слышишь меня, бл**ь, или нет?! Все договорено уже, все подписано! Возвращаешься к мужу и точку!

Убрав от меня руку, он напоследок слегка толкает к лестнице, намекая, чтобы шла приводить себя в порядок. Но, закрыв лицо руками, я падаю на пол, а потом рассказываю ему правду, которую, скорее всего, упустил Эмин. Я надеюсь, что упустил, ведь если папа готов вернуть меня ему вопреки жестокости Фаворского, тогда я вконец разочаруюсь в родном мне человеке.