МОНА

Пуля не попала в Эмина. Почему я чувствовала облегчение и сожаление одновременно? Я его ненавижу, просто ненавижу. Тогда в той же степени мне нужно ненавидеть и своего отца, и его отца. Но если к Фаворскому старшему испытываю истинную неприязнь, со своим таких ненавистных ощущений не возникает. Я очень зла на него, но ради мамы смогу простить. Однако же прекратить презирать семью Эмина я не смогу, и не только из-за лжи, что внезапно раскрылась, а из-за того, что я должна кого-то винить. Все время. Во всем. Каждому человеку нужна причина его страданий, и мне она необходима.

***

Наши дни

После ухода Германа в голове крутятся события не только этого дня, но и других: все то время, когда Эмин караулил меня у клубов, магазинов, торговых центров, выслеживая, где я нахожусь, не решаясь приблизиться к нашему дому. Он не боялся отца, я не думаю, что его испугал мой разъяренный старик с оружием в руках, которое чуть его не убило. Мы оба знали, что папа такого бы уже не повторил, несмотря на произошедшее изнасилование. Но у Эмина есть качество, что так нравится моему папе, точнее, нравилось, пока они хорошо общались – Фаворский умеет уважать старших. И, возможно, если бы я все-таки подала в суд – не сразу, а где-то через год, чтобы не поднимать шумиху вокруг его семьи, - то он дал бы мне развод, хотя бы потому, что его и моих родителей связывали отличные отношения в прошлом. Мама так и не узнала, что конкретно случилось, но только из-за нашего расставания стала говорить меньше про Эмина, перестала совсем восхищаться им, и я не спрашивала, как она к нему все-таки относится. Я не знаю, а после того, как они с папой меня бросили, мне совершенно безразлично это.

Папа посчитал, что прошло достаточно времени, чтобы я пришла в себя, и его раздражительность моим нежеланием работать и желанием тратить деньги, бесила. Можно сказать, он сделал одолжение нам всем, избавив от совместной жизни, но хотелось бы иметь доступ и к семейному особняку, и к деньгам нашей семьи.

Я так долго не заходила в свою почту, но я точно знаю, что там хранятся старые письма от него, и именно поэтому я старалась забыть пароль, чтобы больше никогда не было искушения прочитать хоть строчку, написанную им. И я забыла, но он автоматически запомнился моим ноутбуком. А тот лежит на столе, прямо передо мной. Соблазн берет вверх. Мысли о том, что появились новые письма, убивают. Я поменяла номер телефона в очередной раз, и этот Эмин еще не вычислил. Или кто это делает за него? Его люди?

Все равно отхожу от компьютера, принимаясь ходить по комнате, желая сгрызть ногти. Хоть предложение прочесть. Хоть предложение! Эта одержимость Фаворским, невзирая на ненависть к нему, делает меня нереально уязвимой. А мне не нравится быть такой. Поэтому, когда я в следующий раз подхожу к письменному столу, кладу ладони на крышку ноутбука, я наполнена уже решимостью. Беру в руки компьютер и, дойдя до открытого окна, выбрасываю технику с четырнадцатого этажа вниз.

ГЛАВА 9.

Испанская мечта

Лолита

Герман возится с кофе-машиной в баре, где я застаю его после того, как переоделась в отделе для персонала, потому что это вряд ли можно назвать полноценной комнатой. Он не смотрит в мою сторону, может, нарочно, а может, просто не замечает, однако Катя, которая обязана сниматься в порнофильмах, уже воскликнула недовольно, увидев меня. И она точно назвала мое имя. Но Гера все еще не поворачивается. Ну, блин… Я подхожу ближе, прочищая горло, намекая на свое присутствие, но он не ведет даже плечом, не поворачивает головы. Ничего. Только сосредоточенно ставит чашки в отсеки, чтобы наполнить их ароматным черным кофе.

- Привет, - начинаю нерешительно, - а мне можно один?

Наконец, парень бросает на меня взгляд и тогда же достаточно медленно передает горячий напиток. Первый глоток обжигает горло. Кто-то включил музыку на своем телефоне, громко играет песня Джеймса Артура, а я пытаюсь объясниться перед Германом.

- Послушай…

- Все нормально, Лолита, у всех бывают тухлые времена, и ничего страшного в этом нет, что ты пригласила меня к себе в гости, а потом прогнала, и я через весь город ехал домой.

Его голос пропитан сарказмом и иронией.

- Я не прогоняла, мне просто нужно было побыть одной.

- Зачем же тогда приглашала? – Герман поворачивается к стойке спиной и кладет ладони на темную гладкую поверхность из дерева, мускулы на его руках напрягаются. Они перекатываются под белой рубашкой, поверх которой он еще не надел жилет, тогда как все остальные, включая меня, уже сделали это.

Растерявшись под его пристальным взглядом голубых глаз, я сначала не знаю, что ответить, но потом слова приходят сами собой:

- Я не хотела, чтобы так вышло, честное слово. Я лишь хотела, чтобы мы хорошо провели время.

Голос, прозвучавший внезапно сзади, принадлежит Кате:

- Ого, и что тут происходит?

Повернув голову в сторону, я смотрю на нее через плечо и огрызаюсь:

- Тебя это не касается!

Она сжимает кулаки, подходя ко мне, но Герман реагирует быстро и заводит меня себе за спину.