МОНА

- Нет никаких переживаний. Есть проблемы, - отвечаю я монотонно, нащупывая в кармане небольшой сумки деньги, которые дал мне Эмин.

Решил меня подкупить, сволочь?! А вдруг и так? Вдруг у него это получится? Лучше бы он не делал этого, потому что я не хочу чувствовать этого искушения. Хочется потратить их все. Все! Но я не могу позволить себе этого. Моя совесть не может позволить. Я желаю купить новое платье от Киры Пластининой, отправиться в Дом Моды, который я обычно посещаю, и устроить себе день отдыха, на который заслуживаю. Или нет? Я ведь нехороший человек. Кому-то эти деньги нужны больше, чем мне. Не на новые платья, сумки и туфли. А чтобы жить.

Чтобы выжить.

– Нужно их сжечь, - размышляю я.

Герман тут же становится передо мной, поправляя рюкзак, свисающий с его плеча.

- Ты с ума сошла?! - сильно хмурясь, восклицает он.

Я спешу оправдать свое решение, активно жестикулируя руками.

- Тогда мне придется их потратить.

Он молчит, проводя языком по губам, смотрит вдаль, оглядывается на зеленую улицу, проходится глазами по лавочкам, расположенным вдоль небольшого забора, разделяющего тротуар от парковой зоны.

- Это необязательно, - качает головой Левандовский, вновь обратив взгляд голубых глаз на меня. - Мы можем помочь кому-нибудь.

Да, не буду отрицать, что это мысль не посещала мою голову. Все так. Однако если быть абсолютно честной, я даже пожертвований от чистого сердца никогда не делала. Посещала с родителями или Эмином благотворительные вечера в прошлом. Это не было порывом души, это было возможностью в очередной раз показать, кто ты, и что ты из себя представляешь. Журналисты пишут о тебе, рассказывая, насколько большое у тебя сердце, а на самом деле, это далеко не так.

Папин приятель однажды пожертвовал большую сумму на благотворительность в поддержку тяжелобольных детей. И через два дня он обратился к создателям проекта, чтобы вернуть свои средства. Он заплатил им, чтобы те, не создавая шумихи, отдали ему обратно все до копейки. Проект был окончен в Москве, его прямые организаторы уехали в Питер. Они не отдали ему деньги, они обратились в СМИ, после чего этот козел был опозорен во всех газетах. Да ладно, что уж… Ни я, ни кто-либо другой из членов моей семьи не поступал так, но и мне не приходилось еще сотворить что-то хорошее. Что-то светлое.

- Ты ничего не теряешь, - продолжает Лаванда. - Посмотри на них, - рукой он обводит площадь, и я невольно гляжу на этих людей вокруг нас. - Они, считаешь, не похожи на тебя? Они такие же, как и ты, Лолита. И у каждого из них есть проблемы.

Я испускаю смешок, закатывая глаза.

- Хочешь, чтобы мы помогли им всем? Это нереально, и я не буду этого делать. Большинство людей находятся в жопе, потому что сами не хотят ничего делать со своей жизнью. Проблемы есть у всех, даже у самых богатых. И каждый справляется с ними, как умеет. А кто-то, - я выдерживаю паузу, ловя его взгляд, - не справляется, потому что думает, что некто другой должен сделать это за него.

Герман молчит, он смотрит то себе под ноги, то на меня. Мы так и разговариваем, стоя посреди залитой солнцем улицы. Чтобы пройти к дому Лаванды, нужно перейти дорогу и пройтись по переулку.

- Понимаешь? - дополняю я.

- Я считаю, что ты права, но не совсем.

Левандовский продолжает путь, а я, как ни странно, следую за ним. Мне все-таки довольно интересна наша дискуссия.

- Почему это?

- Не все люди могут помочь сами себе.

- Все, - категорично парирую я.

- А как же дети?

- У них есть родители. В худшем случае, - поправляя ремень коричневой сумки, отчеканиваю я, - плохие родители. Очень плохие.

Мы переходим дорогу по пешеходному переходу, затем Герман поворачивается ко мне. Он идет задом наперед, удерживая мои глаза на себе. Я успеваю, наконец, рассмотреть рисунок на его футболке - это лицо монстра с огромными клыками и красными глазами. Оно перекошено, так что поначалу сложно понять, что нарисовано.

- А если их нет? - говорит Герман.

Это был риторический вопрос, после которого он останавливается у автобусной остановки.

- Куда мы едем? - спрашиваю я озабоченно.

Автобус подъезжает, как раз, вовремя, и Герман достает купюру из кармана.

- Если ты не боишься, то поедешь со мной.

Не честно манипулировать мной, но я хотела выставить его с работы, так что 1:1.

***

Запах лекарств слегка туманит разум. Десятки впалых глаз маленьких мальчиков и девочек вызывают ужасную жалость. Мы в детском онкологическом центре. Медсестра согласилась провести нам экскурсию, рассказывая практически про каждого ребенка по отдельности. У кого-то осталось несколько дней, просто этому ребенку не говорят, что он обречен. А у кого-то еще есть шанс выжить. И нельзя, просто нельзя сдержать слез, глядя на улыбку малышка, обратившего на тебя внимание. Он смотрит, проводит ладошками по лысой голове, и в его глазах можно прочитать веселье, надежду… Счастье.

Они могут радоваться, а мы, здоровые, живые, не больные, - не можем.

Почему?