Монады

Очевидно, местное население на протяжении многих веков свыклось с подобными непрекращающимися иноземными жестокостями и крутостью собственных властей. Это преследовало их почти повсеместно, откровенно объявляясь в нечеловеческой выразительности изображения всевозможных духов и чудовищ. Впрочем, нет, нет, я, пожалуй, неправ. Подобное и подобные объявляются и объявлялись повсеместно, на всем пространстве мирового расселения подверженного сему неоднозначного человечества. Бедное, бедное человечество! Как с ним быть? Да никак.

Однажды нянька сводила девочку в знаменитый среди местного населения «Парк разъяренного тигра». Он располагался на самой окраине города, как раз за бедными районами Тяньцзиня. Вместо ожидаемых тропинок, клумб и беседок, просторных гравиевых дорожек и тенистых прудов, заселенных молчаливой рыбой и по-разному курлычущей птицей, пробираясь сквозь заросли почти натуральных джунглей, посетители обнаруживали многочисленные гроты, темные укрытия и крохотные пещеры. Приглядевшись к сумраку небольших заглублений, в каждом из них обнаруживали ярко раскрашенные, в натуральный рост слепленные неведомо из чего, прямо-таки натуральные человеческие фигуры. Но – поразительно! – все персонажи были изображены с отсеченными руками либо ногами, разорванными животами и тому подобным. В одной из пещер почти натуральный тигр терзал почти живого окровавленного с головы до ног человека. Можно было бы и ужаснуться! Но девочка на удивление спокойно рассматривала эти прямо-таки с садистским восторгом и сладострастием сотворенные изображения.

Надо заметить, что я, хоть и в более почтенном возрасте, но оказался более впечатлен подобным же зрелищем в Гонконге среди подобного же парка. Скорее всего, он воспроизводил тот самый первообразец, будучи сооружен неким местным миллионером со схожими целями и наделенный подобными же художественными достоинствами.

Госпожа оглядывалась. Она сегодня уже кушала.

Позапрятавшиеся обитатели внимательно следили за ней из углов и прикрытий десятками пар черных поблескивающих глаз. Нянька уважительно представляла их: Второй старший брат, Третья младшая сестра, Четвертый старший дядя: Третьи, четвертые, десятые и двадцатые, старшие, младшие, средние дяди, тети, сестры и братья с улыбкой приветствовали ее слабыми кивками голов из своих углов.

Жизнь нескольких поколений под одной крышей считалась достойной и престижной. В богатых кварталах в честь подобного долгого сожительства даже улицы иногда назывались типа: Пять поколений под одной крышей. Но зато все эти пять упорных поколений и дружно уничтожались в случае какой-либо провинности перед властью одного из членов огромного клана. Как говорится – один за всех и все за одного.

Безумное скопление мгновенно исчезавших обитателей хлипких жилищ напоминало девочке тех многочисленных мелких и неуследимых, коварных и далеко не безопасных существ, которые, по рассказам взрослых, зачастую захватывали места обитания городской бедноты, практически беззащитной пред лицом любого на них. А претендовали на них – ох как! – многие.

Да, да, обитатели сих жилищ были невинными и почти безоружными (если не поминать многотрудную и недешевую магическую и ритуальную практику) жертвами упоминаемых злодеев. Притом бесчисленных и безумно изощренных в своих коварных и жестоких проделках. Хотя, конечно, везде не без этого.

Рыжеватые, лоснящиеся, роскошно обернутые в свои южнопушистые, соблазнительно поблескивающие шкурки, оборотни-лисы подходили к шатким дверям низеньких жилищ и под видом беззащитных нищих старушек или бедных невинных потерявшихся девушек со скромным видом стучали в колотушку. Как только дверь приотворялась (а кто не отворит?!), они мгновенно, лишь легко коснувшись встречавшего их, чиркнув по нему своей лоснящейся шкуркой и вызвав неяркое промелькивание искорок статического электричества, проскальзывали внутрь и бросались к колыбельке посапывавших во сне младенцев. Остановить или же поймать их не было никакой человеческой возможности, так как, следом уменьшаясь до размера крохотного шарика, они забивались под кровати или притолоку и поглядывали оттуда точечками восторженно поблескивающих глаз, дожидаясь следующего удобного случая. И таки, как показывает опыт, дожидались.

Ну, это были особо предназначенные для того твари.

Обычные же, обнаружив в доме одиноких состоятельных мужчин, прижимались к ним горячими гладкими соблазнительными телами и замирали в минутном обольстительном экстазе. Зачастую проделывали это и с женатыми, отягощенными большими семьями и тяжкими заботами, не обращая внимания на присутствие посторонних, родственников и ошарашенных жен. А что жены? Особенно местные-то! Только легкая улыбка в их сторону – и жертва унесена в неведомые дали накинутым на него цветным вздрагивающим мороком. Просыпались уже неузнанными в неузнаваемых окрестностях, полностью обобранные, поцарапанные и покусанные. Правда, ласково. Да что пользы в той ласковости? Обратная дорога в родимый дом так никогда уже и не находилась. Была напрочь заказана.