Монады

Вот и бродили по всей стране тысячами никому не ведомые, даже самим себе, странные полубеспамятные, правда, невредные и неприкаянные существа. Что-то бормотали себе под нос, с ужасом бросаясь в сторону при любой попытке выяснить их происхождение и былое место обитания. Да и, собственно, зачем? Кому нужно? Вопрошающему? Им самим? Окружающим?

Потом куда-то исчезали. Объявлялись новые.

Голые шелестящие змеи по ночам проникали в щели тех же самых легко продуваемых жилищ. Вползали, отряхивались от пыли и предыдущего праха, выпрямлялись во весь рост, высоко поднимая плоские покачивающиеся головы. Неслышными шагами ступали внутрь по мягкому и скользковатому глиняному полу. Горящими глазами всматривались в лица спящих. Это было ужасно. Просто ужас какой-то! Невероятно! Кто бы выдержал, если бы мгновенно не проваливался в глубокий, почти обморочный сон. И только сугубая мертвенная тишина наполняла обитаемое, а как уже и необитаемое, помещение.

Что сталось, становилось с людьми после сего – кто знает? Ни в единой книге не смог я вычитать никаких подробностей. Ничего внятного не слышал и ни от одного из специалистов по таинственным китайским делам. А может, это уже вовсе дела и не китайские, а запредельные. Тут и специалистов надо искать иных.

Кстати, с девочкой тоже однажды приключилось нечто подобное. Близкое к этому.

Как-то среди бела дня она вошла в свою комнатку на втором этаже и замерла. Прямо посередине, на небольшом ворсистом коврике с традиционным драконом по центру, ровно на его шишковатой голове, свернувшись несколькими уменьшавшимися кверху кольцами, серовато поблескивая, лежала огромная змея. Острая головка ее была приподнята. Она, не мигая, смотрела в сторону вошедшей, словно все эти долгие часы ее отсутствия только и ждала, когда та предстанет пред ней. Пред ее очи. Да не словно, а именно что так. Видимо, ждать пришлось долго.

Как только дверь притворилась, змея, мгновенно потемнев всем своим упругим телом, поднялась на хвосте, выпрямившись во весь немалый рост и раздув до невероятных размеров полосатый подрагивающий, дышащий капюшон. Она была ростом с девочку. Даже повыше. Взглядывала как бы сверху, с высоты.

Замерев, она пристально смотрела прямо в глаза. Девочка похолодела. Какие-то неодолимые силы помимо собственной ее воли медленно поволокли в сторону змеи. Вот уже почти рядом, вплотную к ее лицу эти огромные желтые немигающие глаза. Вот уже нежная кожа касается ее шероховато-металлической поверхности. Вот совсем рядом обведенный черной поблескивающей бахромой, слизистый, посверкивающий капельками, коричневатый рот. Два кривых саблевидных зуба, с узкими, проточенными внутри них каналами, наполненными желтоватым жгучим ядом. Странный миндально-горьковатый запах, исходящий из вытянутой вдоль всего шлангообразного тела утробы.

И тишина.

Ближе и ближе! Миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром!

Со стороны могло бы показаться, что обе замерли, окаменели навеки. Но нет, они неумолимо сближались. Медленно плыли навстречу друг другу. Кто из них в данный момент более хотел того (хотел ли?!) – трудно сказать.

Тут вбежал повар-китаец, накинул на змею огромное тяжелое черное же покрывало и начал бить палкой. Бил долго и жестоко. Как он прознал про то? Ну, тут можно только догадываться. Опытный все-таки человек. Местный. Не чуждый всему подобному, нередко здесь приключающемуся, а также доступным оборонительным практикам. В общем, одолел.

Потом, не раскрывая, не отбрасывая покрывала, собрал все это, оставшееся недвижимым лежать под мрачной тканью, и вынес прочь. Отец стоял, обнявши и прижав к себе девочку. Она его почувствовала только сейчас. Скорее всего, это он обнаружил змею и позвал повара?

От страха девочка ничего не чувствовала. Или не от страха.

Да, в общем-то, подобное нигде не редкость.

Помнится, в полусумерках, по дороге в пионерский лагерь с огромных колхозных полей, где мы проводили, вернее, над нами проводили, вернее, нами и всеми остальными проводилось неустанное трудовое воспитание подрастающего поколения, на обратном пути нам часто попадались не особенно-то уж и верткие местные серые и полосатые змейки. Может, это в наших северных краях, мрачноватых и не очень пригодных для многообразного животного обитания, они несколько неповоротливы и сонливы. Может быть. Ну, понятно, всякими подручными палками и камнями мы тут же забивали несчастных насмерть, не дав себе труда разобраться в их природе и назначении.

А кто когда разбирается-то? Особенно в те времена. Забивали – и все.

Глупые мы были. А вот китайские детишки в деревнях, наоборот, вместе с родителями насаживали огромные желтые пальмы, приманивая к дому именно змей. Но специальных. Дабы те отлавливали крыс, поедающих столь драгоценный рис из крестьянских амбаров. По ночам только слышался короткий, как всплеск, писк. И тишина. Долгая тишина. Почти на всю оставшуюся ночь. На всю оставшуюся жизнь.

Но это другие змеи.

По утрам можно было наблюдать нежащиеся на солнце темные упругие неподвижные жгуты коварных змеиных тел.