Монах

Ее крик всполошил Флору, она прибежала и тоже ужаснулась, но ее вопль был куда громче; он раздался по всему дому, а ее юная хозяйка, задыхаясь от горя, могла лишь всхлипывать и стонать. Крики Флоры дошли до хозяйки дома, в свою очередь пришедшую в ужас, когда она узнала, в чем дело. Немедленно послали за врачом; но тот, едва завидев тело, сразу сказал, что помочь Эльвире человеческая наука не может. Поэтому он оказал помощь Антонии, которая в этом очень нуждалась. Ее уложили в кровать, и домовладелица занялась распоряжениями относительно похорон Эльвиры.

Сеньора Хасинта была простой доброй женщиной, милосердной, щедрой и набожной; но умом она не отличалась и была покорной рабой страхов и предрассудков. Она побоялась оставаться на ночь в одном доме с мертвым телом, убежденная, что ей непременно явится призрак Эльвиры, и она от ужаса умрет. Поэтому Хасинта отправилась переночевать к соседке и велела устроить похороны не позже завтрашнего дня. Поскольку ближайшим было кладбище обители святой Клары, там она и решила произвести погребение Эльвиры.

Сеньора Хасинта взяла на себя все расходы. Она не знала, насколько плохи обстоятельства Антонии; но, судя по экономному образу жизни семьи, понимала, что расходы эти вряд ли когда-то окупятся. И все же она позаботилась о том, чтобы похороны были приличными, и оказала бедняжке Антонии всяческое внимание.

От чистого горя никто не умирает; не умерла и Антония. Молодость и крепкое здоровье помогли ей справиться с болезнью, вызванной смертью матери; но не так легко было изгнать недуг душевный. Она постоянно плакала; любой пустяк выводил ее из равновесия, и она явно была угнетена глубокой меланхолией. Малейшего упоминания об Эльвире, какой-нибудь бытовой мелочи, напоминающей о любимой родительнице, было достаточно, чтобы вызвать у нее нервический припадок.

Насколько же возросли бы страдания Антонии, знай она, как именно ее мать рассталась с жизнью! Но на этот счет ни у кого не было и тени сомнений. Эльвира была подвержена сильным конвульсиям: все решили, что она, почувствовав приближение приступа, кое-как дошла до спальни Антонии, где на одной из полок стояла бутылочка с нужным лекарством; но жестокий приступ начался раньше, и она, уже ослабленная долгим недомоганием, скончалась, не успев позвать дочь на помощь. Этому объяснению поверили те немногие люди, кому была небезразлична Эльвира. Смерть приписали естественным причинам, и вскоре все забыли о вдове, кроме той, у кого были все основания оплакивать ее.

Положение Антонии было и впрямь незавидным. Она осталась одна среди города, где люди легкомысленны, а жизнь дорога; у нее было мало денег и еще меньше друзей. Тетка Леонелла оставалась пока в Кордове, и ее адрес был девушке неизвестен. Новостей от маркиза де лас Ситернас не было. Что касается Лоренцо, она давно уверилась, что в его сердце уже нет места для нее. Она не знала, к кому может теперь обратиться. Подумывала, не посоветоваться ли с Амброзио, но, помня заветы матери, не решилась; при их последней беседе на эту тему Эльвира достаточно просветила ее насчет замыслов монаха, чтобы теперь девушка держалась настороже и избегала встречи с ним.

При всем том Антония так и не смогла изменить свое мнение об аббате. Она по-прежнему чувствовала, что общение и дружба с ним необходимы ей для счастья; на его прегрешения она смотрела снисходительно и не могла поверить, что он действительно замышлял недоброе. Однако Эльвира прямо приказала ей прекратить знакомство, и она, уважая память матери, повиновалась.

Наконец Антония решилась попросить совета и защиты у маркиза де лас Ситернас, как у ближайшего родственника. Она написала ему, кратко изложив свою печальную ситуацию, и попросила проявить сочувствие к ребенку его брата: возобновить выплату пенсии, причитавшейся Эльвире, и позволить вернуться в его старый замок в Мурсии, где она жила до того. Запечатав письмо, она вручила его верной Флоре, которая немедленно отправилась исполнять поручение.

Но Антония родилась под несчастливой звездой. Обратись она к маркизу лишь на день раньше, он принял бы ее как племянницу, ввел в семью, и она избежала бы всех несчастий, грозивших ей. Раймонд помнил о своем плане и не отказывался его исполнить; но сперва он рассчитывал сделать Агнес посредницей между ним и Эльвирой, а потом потеря невесты и тяжелая болезнь вынудили его откладывать предложение убежища вдове брата со дня на день. Он поручил Лоренцо снабдить ее большой суммой денег, но Эльвира, не желая быть обязанной этому господину, заверила его, что не нуждается в срочной материальной помощи. Поэтому маркиз и вообразить не мог, что небольшая отсрочка с его стороны может причинить какое-либо неудобство.