Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии

И все же этот рассказ об отступничестве или сопротивлении нескольких константинопольских монахов – лишь быстро сделанный набросок, который не может полностью отразить все последствия иконоборческих преследований. Читатель уже знает, что при каждом новом императоре – враге икон большинство монастырей пустели и почти все населявшие их монахи уезжали искать укрытие от бури далеко от столицы. Константинопольские монахи были везде, кроме самого Константинополя. Святой Стефан Новый, как уже было отмечено, предложил тем, кто обращался к нему за советом, разъехаться по окраинам империи. (Такие монахи даже в этих дальних краях не были в безопасности от преследований. Святой Феодор Студит упомянул об игумене, заключенном в тюрьму в Херсонесе вместе с еще двумя монахами, и о «своих братьях», подвергнутых такому же наказанию на островах Липари.) И эти монахи-переселенцы направились главным образом на Запад. Папы радушно принимали таких изгнанников, строили или дарили им монастыри даже в самом Риме. Но большинство византийских беженцев поселились на юге полуострова, в провинциях, еще подчиненных империи. Ф. Ленорман пишет: «Согласно данным византийских писателей и итальянских хроникеров, примерно пятнадцать тысяч ортодоксальных священников, монахов и мирян переехали из Греции в Калабрию и в область Отранто, спасаясь от преследований, во время двух царствований – при Льве Исаврянине и при Константине Копрониме. Произошла настоящая колонизация греками эти двух провинций, и значительную часть колонистов составляли монахи. Известны названия девяноста семи монастырей ордена Святого Василия, основанных в ту эпоху в одной лишь Калабрии. И еще больше монастырей позже исчезли, не оставив даже следов своего названия, поскольку всего их было больше двухсот. На территории города Россано было десять монастырей, а монахов во всех десяти вместе жило больше шестисот. И те императоры, которые были самыми пылкими противниками икон, умели искусно использовать для своих политических интересов в Южной Италии эту иммиграцию туда восточных ортодоксальных христиан. По словам того же Ф. Ленормана, «императорские чиновники получили указание самим в личном поведении и религиозных обрядах следовать примеру императора, но дать православным полную свободу, не беспокоить беглецов и предоставить им в этих провинциях спокойные убежища». И действительно, раз император хотел отобрать эти провинции у папы и перевести их под юрисдикцию греческой церкви, эмиграция монахов с Востока в Италию была весьма полезна для императорской политики. Действительно, монахи, переселенные таким образом на Запад, становились на новом месте, может быть, невольными, но очень активными проводниками этой политики. Они враждебно относились к неортодоксальным нововведениям и оставались горячими сторонниками греческого обряда и претензий константинопольского Патриаршего престола. Несмотря ни на что, они продолжали чувствовать к византийскому базилевсу то почти религиозное преклонение, с которым их церковь всегда относилась к преемникам великого Константина. Они стали «самым мощным орудием религиозной и политической эллинизации своей новой страны».

К тому же «религиозная пропаганда во все времена была одной из любимых форм византийской экспансии», и помимо этого мирного овладения Южной Италией с помощью греческих монахов, и государственная власть, и в не меньшей степени церковная власть Византии во все эпохи много раз делала попытки далеко распространить православную веру. История миссий греческой церкви – одна из самых ярких страниц в религиозной летописи Византии.