Монахи Константинополя III—IХ вв. Жизнь за стенами святых обителей столицы Византии

Но миниатюра, какой бы ценной и интересной она ни была, – это всего лишь сокращенный и уменьшенный образ крупномасштабной живописи. К сожалению, нам не известны ни мозаики, ни настенные росписи, ни картины на дереве, созданные раньше X века. Однако нам известно, что живописцы, по меньшей мере живописцы-монахи, не могли свободно следовать своим замыслам. Отцы – участники Второго Никейского собора постановили: «Иконы следует писать не по воле воображения художника, а согласно законам и традициям, одобренным вселенской церковью. Ибо, как учит божественный Василий, нужно чтить то, что превосходно своей древностью…Дело художников исполнять, дело Отцов приказывать и устанавливать правила». Похоже, что именно этот закон был преобладающим в византийских монастырях: там совершенно не оставляли места прихоти или личному выбору артиста. Даже самые мелкие подробности одежды, размещения фигур, их атрибутов, возраста персонажей, окраски и надписей были очень точно определены для каждого сюжета. Эти традиции передавались от учителей ученикам в монашеских мастерских, пока не были записаны монахом Дионисием в его знаменитом труде «Руководство по живописи». До того как Дионисий их описал, приемы византийской иконописи уже были стандартизованы в результате многовековой практики, и «он не сам придумал всю целиком ту систему иконописи, которую изложил». Эти же композиции встречаются уже в работах, созданных в V и VI веках. Хотя большинство первоначальных норм, кажется, были закреплены как образцы только с IX по XI век, известно, что многие из них берут начало еще в IV веке. Помимо этого, хотя „Руководство“ было составлено в гораздо более позднюю эпоху, можно сказать, что его зародыш уже существовал до столкновения с иконоборцами, и в сочинениях, написанных тогда, можно найти названия многих глав этой ранней книги. Кроме того, монастыри, в которых обучались своему делу художники, были местами, где господствовало единообразие: «Там пишут так же, как живут, – согласно старинным правилам, нарушать которые никто даже не думал». К тому же в греческой церкви с самых давних времен иконы были частью культа и занимают в нем важное место. Как мы на Западе кланяемся Кресту в наших церквях, так на Востоке верующий благочестиво склоняется перед святыми иконами в знак почтения, когда подходит к ним, и должен уважительно целовать их. Они не только стали необходимыми принадлежностями его религиозных привычек, но их присутствие в иконостасе совершенно необходимо для полного совершения божественной литургии и для других богослужебных обрядов. Прочитав это, вы понимаете, почему одинаковое изображение одного и того же действующего лица стало абсолютно необходимым: иначе можно было бы создать беспорядок в религиозных привычках и убеждениях толпы. Изменение образцов византийской иконописи означало бы опасность для простой и наивной веры подавляющего большинства верующих, потому что эти образцы были освящены древними традициями и неизменным поклонением многих поколений.

Эта верность установленным образцам, это однообразие византийской живописи, должно быть, стали еще крепче во время борьбы против иконоборцев; эта борьба, если можно так сказать, освятила живопись и наделила ее почестями, которые воздаются мученикам. «Преклонение народа перед этим искусством стало еще более пылким, и с тех пор стало делом чести воспроизводить иконы такими, какими они были запрещены. Они переставали быть просто творениями людей и становились настоящими личностями; византийская литература изобилует интересными легендами, которые это доказывают: в них иконы говорят, действуют, движутся, перемещаются, и эти явления происходят так часто, что почти перестают восприниматься как сверхъестественные». Однако эти чувства были лишь развиты борьбой, происходившей в VIII веке, а возникли намного раньше. Уже с начала VI века считалось преступлением изменение некоторых предписанных образцов, считавшихся священными. В 507 году император Анастасий велел священнику-манихейцу написать несколько икон с отступлениями от ортодоксальной традиции. Этого было достаточно, чтобы вызвать мощный бунт.