Монашка и дракон

Бросив последний взгляд в зеркало, я спустилась во двор, потому что колокола уже начали звонить, приветствуя именинника.

Нантиль прибежала с еще влажными кудрями — она не успела нарядиться, и на ходу застегивала серьги. Конкубины встали в первом ряду, а я — как обычно — среди слуг. Вороной жеребец влетел в ворота, словно черный вихрь, и дракон спрыгнул на землю, хохоча и прижимая локтем к боку большую плоскую корзину с крышкой. Крышка была примотана бечевкой, чтобы не открылась случайно.

— Все в сборе? — милорд Гидеон кивнул поклонившимся конкубинам, но даже не взглянул на них, высматривая в толпе… меня. — Виенн, подойди!

Слуги расступились передо мной, а стоявшие рядом отошли на несколько шагов, и я оказалась совсем одна на каменной брусчатке двора среди людского моря. Это море колыхалось и волновалось, и волны-люди смотрели на меня — кто настороженно, кто с любопытством, а кто… неприязненно. Стараясь не замечать этих пристальных взглядов, я приблизилась к дракону, пряча руки за спину, потому что пальцы у меня были в порезах и так и не отмылись добела после того, как я перебирала лесную клубнику.

— Милорд, баня готова, — сказала Ингунда мягко. — Может, вы сначала искупаетесь?

— Обязательно, — бросил он ей и протянул мне коробку. — Вот, купил для тебя. Так и знал, что наденешь зеленое платье. Переоденься, пока я моюсь, — он легонько дернул меня за выбившуюся прядку. — Не вздумай упрямиться, я долго выбирал, — и добавил совсем другим тоном, обращаясь к Ингунде, которая настойчиво предлагала ему баню: — Да веди, веди.

Он ушел, а я осталась стоять во дворе, прижимая к груди неожиданный подарок, и глядела Гидеону вслед.

— Вам бы переодеться, — деловито напомнила Фрида, оказавшись рядом, — милорд быстро помоется.

Я опомнилась и кивнула, позволив себя увести.

В моей комнате Фрида разрезала бечевку и извлекла из корзины самое прекрасное на свете платье — из серебряной парчи, с пышной юбкой и рукавами, с приталенным лифом, для которого не нужен был корсаж, с тончайшим серебряным кружевом на манжетах и глубоким врезом на груди.

— Платье, как для принцессы! — восхитилась Фрида, раскладывая наряд на постели. — Вы в нем будете красавицей! Госпожа? — только тут она заметила, что я стою столбом, совершенно не радуясь подарку. — Поторопитесь, госпожа, — она начала расшнуровывать на мне корсаж, помогая снять прежнее платье. — Вы же знаете, что милорд не любит ждать.

Но на меня напало странноге оцепенение, и я двигалась, как мои теневые куклы на палочках — послушно, угловато. Что значит этот подарок? Труба для наблюдения за звездами, платье, достойное королевы… Не получится ли так, что этот вечер принесет боль вместо радости? Какой радости, Виенн? Чему ты хотела радоваться, живя, как пленница?..

Фрида закончила меня наряжать и подвела к зеркалу, шумно восторгаясь. Но я почти с ужасом смотрела на прекрасный наряд, в котором так напоминала прежнюю себя — слишком сильно напоминала. Однажды я тоже была наряжена в платье из серебряной парчи. В тот вечер отец представил меня королю, и я волновалась и радовалась. Только той моей радости не суждено было сбыться…

— Тут еще шарф, — Фрида извлекла из корзины длинную полоску полупрозрачной серебристой ткани, расшитую крохотными восмилучевыми серебряными звездочками. — Его накинуть на плечи? По мне, так грудь слишком открыта.

Платье и в самом деле открывало шею и верхнюю часть груди — еще немного, и можно было бы говорить о нарушении приличий. Но я отвела руку Фриды, когда она попыталась пристроить легкую ткань мне на плечи.

— Завяжите ее поясом, — попросила я, — чтобы один конец чуть-чуть не доставал до пола, а другой был гораздо длиннее.

— Зачем это? — удивилась служанка, но послушно выполнила, о чем я просила.

Сдвинув узел влево и расправив его, я позволила одному концу шарфа упасть впереди, поверх юбки, а другой перебросила наискосок через правое плечо. Теперь ткань струилась позади, как плащ, а грудь была лживо-целомудренно прикрыта. Красиво, соблазнительно, великолепно.

— Вы похожи на фею! — восхитилась Фрида. — Милорд знал, что дарить! Идемте, госпожа!

Я спустилась в зал, где накрывали столы для праздничного ужина, и платье искрилось в свете факелов и нежно шуршало — как будто осенний дождь моросил по крыше. Оно пахло лавандой, и ласкало кожу, как нежные прикосновения. Красивое платье и… пугающее в своей красоте.