Монашка и дракон

— Зачем ты ее выгнал?! — Дилан почти бежал за братом, который размеренно шагал через двор, отряхивая ладони, словно только что прикасался к мусору. — Ты еще с ней не разведен, она родственница королевы! К чему так обострять отношения?

— Она-то не боится обострить отношения? — усмехнулся Гидеон, пытаясь скрыть досаду. Пожалуй, он и вправду переборщил с настырной бабой. Не надо было тащить ее, зажав голову под мышку, на виду у всей дворни. Но Маризанда и вправду его вывела.

Что она там кричала, когда он запихивал ее в карету? Не проживешь и месяца? Гидеон не сдержался и фыркнул. Глупая курица. Еще глупее Ингунды. А он — просто везунчик на глупых женщин.

— Чем обострила? Тем, что приехала к своему мужу? — желчно спросил Дилан. — Ну выставил бы ее по-тихому, зачем было устраивать балаган?

— Когда-нибудь ты поймешь, — сказал Гидеон негромко — чтобы слышал только брат, — что для каждого есть свое наказание. Помнишь того толстосума, из-за которого ты на меня напустился? За то, что я приговорил его к штрафу, пощадив убийцу его брата? Так вот для него самое страшное наказание было деньгами. А для Маризанды самое страшное — унижение. Она горазда строить из себя хозяйку — а тут все увидели, что никакая она не хозяйка, а обыкновенная курица.

Они уже вошли в замок, где сейчас не было любопытных глаз, потому что все слуги высыпали во двор — любоваться, как выпроваживают вон госпожу маркграфнию.

— Она сильно обидела Виенн, хотела ее унизить. Я только ответил ей ее же оружием, — Гидеон посчитал, что объяснил достаточно, но брат разозлился еще больше.

— Виенн, Виенн… Только это от тебя и слышно! Ты одержим ею? Чем она так приворожила тебя?

— Ничем, не болтай глупостей, — дракон взбежал по лестнице, но брат не отставал. — Ты же знаешь, я делаю только то, что хочу. Я взял эту женщину под свое покровительство и не позволю обижать никому. И ты тоже держись от нее подальше.

Дилан чуть не споткнулся, а потом крикнул, захлебываясь ненавистью и злостью:

— Что она наговорила?! Жаловалась?

Гидеон остановился и внимательно посмотрел на брата. Тот был красный и тяжело дышал.

— Нет, Виен не жаловалась, — сказал дракон. — Она, вообще, никогда не жалуется, но не надо считать меня дураком. Я все вижу. Будешь ей докучать — пожалеешь.

Он ушел, а Дилан так и остался стоять на лестнице.

Первым порывом было идти к Виенн и поговорить. Что-то доказывать, утешать, успокаивать, но, потоптавшись перед ее спальней, Гидеон передумал. Он сам терпеть не мог, когда к нему приставали с оправданиями, а сейчас он точно будет оправдываться. Хотя ни в чем не виноват. Но на сердце все равно противно крутило, как будто он обидел Виенн больше, чем его глупая супруга. Он пошел прочь и остановился. А вдруг монашенка захочет сама достать кольцо изо рва? С ее упрямством станется. Гидеон вернулся и поднял руку, чтобы стукнуть в двери, но так этого и не сделал. Виенн не настолько безумна, чтобы нырять по осени в ледяную воду. Нет, лучше пока не надоедать ей. Он опять сделал несколько шагов, но уйти не смог. Все-таки женщины любят болтовню — может, надо поговорить?..

— Вы решили протоптать здесь тропу, милорд? — раздался совсем рядом голос той, о которой он сейчас думал.

Обернувшись, Гидеон увидел свою монашку — вовсе не заплаканную, не расстроенную, всего-то немного бледную, но настроенную так же решительно, как и раньше. Она держала пучок перьев и смотрела на Гидеона немного удивленно. Он и сам сообразил, что выглядел, как идиот, бегая туда-сюда по коридору.

— Э-э… — он поводил руками, чувствуя себя по-дурацки, а потом принужденно рассмеялся. — Ну да, что-то растерялся перед твоими дверями. Не знаешь, почему?

— Наверное, чувствуете себя виноватым? — подсказала она, проходя мимо него в комнату.

Гидеон остановился на пороге, прислонившись к косяку.

С появлением Виенн, эта комната преобразилась. Сколько женщин жило здесь, и всякий раз комната менялась под стать очередной гостье. При Ингунде везде стояли цветы, лежали какие-то подушечки и рюшечки, при Нантиль в углу лежали арбалеты, а на столе валялись стрелы и наконечники. При Виенн на столе все хранилось в образцовом порядке — справа принадлежности для письма, слева — папка с папирусами и пергаментами. Вот и сейчас Виенн разложила перья, и вооружилась ножичком, чтобы их заточить.

— Мне можно войти? — спросил дракон.

Она посмотрела на него с еще большим удивлением:

— Это же ваш замок, милорд. Почему вы спрашиваете разрешения, куда вам пойти?

— Злишься? — спросил он, проходя в комнату и усаживаясь в изножье постели, напротив Виенн, которая расположилась за столом.

Гидеон был готов, что она сейчас начнет уверять его в обратном, но Виенн отложила нож и посмотрела на сей раз задумчиво.

— Да, сначала злилась, — сказала она медленно.

Свет из окна падал на нее сбоку, и от этого глаза казались прозрачными, как настоящие изумруды, как волна, если смотреть сквозь нее на солнце.

— Но теперь успокоилась, — продолжала Виенн, — и вам надо успокоиться, милорд. Ваша жизнь — это ваша жизнь. Мне просто не хочется, чтобы вы вмешивали в нее и меня.