Монохром

— Лейла, это важно, правда. Я ещё сама не понимаю, не помню, что произошло, но это очень важно! — И вдруг её как озарило, словно вспышка, и севшим голосом, она с нажимом произнесла: — Пообещай, что никогда, слышишь, НИКОГДА не станешь просить тебя сфотографировать. Обещай. ОБЕЩАЙ!

— Тихо, не ори, мадам Паниковская! — шикнула на неё Лейла, только собравшаяся как-нибудь ехидно ответить на это требование. Глянула в глаза подруги — зрачки снова ненормально расширились и выглядели дырами куда-то в череп. Передёрнула плечами и слегка раздражённо ответила: — Хорошо-хорошо, обещаю. И буду тебя самолично бить по рукам, устроит?

— Нельзя мне фотографировать… — словно и не слыша её, пробормотала Лина, словно снова ухнула в какую-то внутреннюю морочную бездну. — Понимаешь, Лейка? Монохром, он всё время на чеку, только и ждёт, что я — начну снимать… Нельзя мне…

Лейлу вдруг пробрала какая-то стылая жуть, идущая из живота, когда она смотрела на бормочущую подругу. Ей вдруг показалось, что перед ней сидит вовсе не Лина. Не та Мерилин-Лина, за которую она вступалась перед обидчиками из школы и готова была напинать даже братьям-оторвам той. Эта, с чёрными как у птицы глазами и седыми волосами, была уже другая.

«Ненашенская», — всплыл в памяти скрипучий голос бабки Яси, да так отчётливо, что Лейла вздрогнула и нервно оглянулась.

— А ну, прекрати истерику, — твёрдо и удивительно спокойно сказала Лейла, намеренно копируя отца, когда тот приводил дочь в чувства перед самыми первыми соревнованиями. Только вот кому больше адресовала: себе, Линке? Или призраку бабки Яси? — Я тебя слышу, и поняла, нельзя — так нельзя.

Лина не успела выдать порцию очередной словесной дребедени. Шустрый официант снова бесшумно возник возле их столика и в считанные секунды расставил заказанное: молочная кашу с кусочками свежих фруктов, тосты с жареным яйцом, блинчики с творогом, два треугольничка чизкейка с малиной и два капучино в кипенно-белых чашках. Порции были такие, что Лина вышла из своего полувменяемого состояния, даже зрачки приняли привычный размер.

— Э-эээ, — выдавила она из себя, сумев вложить в это междометие изумление, восхищение и сомнение в том, что даже вдвоём они всё это осилят.

— Вот и ешь, — безаппеляционно заявила Лейка, уже вооружившись ложкой. Придвинула к себе тарелку с кашей, любуясь аж просвечивающими дольками груши на поверхности. — Раз живём, два — жуём! Чего опять зависла-то?

— Руки… помыть, — смущённо пробормотала Лина, и Лейла вспомнила, что у той действительно был пунктик на чистых руках. Даже с учётом того, что из квартиры они вышли совсем недавно, и волосы Лины ещё свидетельствовали о принятом душе.

Лейла с грустью посмотрела на свою порцию, кивнула, соглашаясь подождать, пока подруга удовлетворит свой личный невроз. Та, снова бросив на спортсменку странный и как будто потемневший взгляд, всем видом обещая, что быстро всё сделает, поспешила к туалетам. Пользуясь её отсутствием, Лейла вытащила из сумки-банана телефон, обнаружила в чатах Ватсапа кучу сообщений: от отца, тренера, приятелей по спортивной школе. У неё тут же зазудели пальцы: если Лина страдала манией чистых рук, то Лейла и дня не могла прожить без хотя бы парочки «отчётных» фото и селфи.

Убедившись, что Лина ещё не спешит к столу, Лейла решила снять их завтрак, а потом — себя на фоне той самой стены с зеркальной мозаикой. Первым делом, выставив режим «еда», она с удовольствием сняла завтрак. Но как же удивилась Лейла, обнаружив, что настройки режима съёмки каким-то непостижимым образом сбились. Вместо сочного фуд-фото7 получился невзрачный чёрно-белый снимок. Лейла фыркнула, поворчала, наугад сняла видимую часть кафе, стену с зеркальной мозаикой и вновь обнаружила, что все фотографии чёрно-белые. Стена Лейле, впрочем, даже понравилась — зеркальная мозаика смотрелась весьма эффектно, словно бриллиантовое колье на бархатной тёмной подложке. Этот снимок, в отличие от прочих, девушка не стала удалять. Однако при попытке поменять режим на цветной, девушка не смогла даже вызвать в настройках ленту режимов!

Чертыхнувшись, Лейла потрясла телефон, пригрозила перезагрузкой, а то и покупкой нового. Закрыла и снова открыла приложение. Переключила на селфи-камеру, увидела всё тот же набор цветов. Нахмурилась, прищурилась, словно оценивала противника по рингу. Попыталась заснять себя на фоне стены, вспомнив, что многие документальные фотографии — чёрно-белые и смотрятся очень круто. С внезапным раздражением обнаружила, что её лицо, смуглое от природы, как бы сливается со стеной. Фыркнув, удалила неудачное фото.

Пересев на место Лины, Лейла стала водить перед собой телефоном так и эдак, пытаясь поймать нужное освещение, чтобы лицо не выглядело таким тёмным. Увлёкшись, она локтем пихнула край стола, на том — подпрыгнула вся посуда. Лейла охнула, отвлеклась от экрана. Не заметила, что палец мазнул по сенсорной кнопке, когда в кадре оказалась только её макушка — и вышедшая из-за перегородки Лина.